Uncharted: Четвёртый лабиринт (ЛП) - Голден Кристофер

— Это… — начал Салли.

— Помните, мистер Салливан, — произнёс Уэлч, — у большинства легенд есть ядро исторического факта, некий реальный прецедент. Я не утверждаю, что существовал человек, способный одним прикосновением превращать неблагородные металлы в золото, но существовал царь Мидас, хорошо известный своей страстью к накоплению золота. Истории в разных культурах упоминают его, хотя сейчас мы считаем, что большинство из них относятся к его сыновьям и внукам с тем же именем, и что патриарх семьи, Мидас Первый, если хотите, был отцом Ариадны, монархом Критской цивилизации — то есть минойской цивилизации — в то время, когда Дедал построил лабиринт.

Джада побледнела, ее взгляд стал отсутствующим и далеким. Уэлч, казалось, собирался продолжить, но вовремя заметил выражение её лица.

— Послушайте, я знаю, трудно принять идею, что нечто, столь широко считающееся мифом, может быть реальным… — начал он.

— Дело не в этом, — прервал его Дрейк; дрожь возбуждения заставила волосы у него на руках встать дыбом. Он взглянул на Джаду. — Скажи ему!

Салли несколько секунд просто ошарашенно смотрел на Уэлча, но теперь Дрейк видел, как где-то внутри заработал мозг, словно кусочки головоломки складывались у него в голове. Дрейк подумал, что именно так это и ощущается. У них не было всех частей, но внезапно головоломка приобрела чуть больше смысла, чем несколько мгновений назад.

— Мистер Уэлч, — начала Джада.

— Иэн, пожалуйста.

— Тогда Иэн, — сказала она. — Стиль исследований моего отца был довольно иммерсивным. Его можно даже назвать, одержимым. На момент своей гибели он погрузился в изучение двух тем, которые, очевидно, были связаны, но когда я разбирала его заметки, я так и не смогла понять, как именно. Одной из них, очевидно, были лабиринты. Он был здесь и часто общался с доктором Чейни в Нью-Йорке. Другой же темой была алхимия.

Уэлч кивнул.

— Идеально, да. В этом есть смысл.

— Лука думал, что существует какая-то связь между Мидасом и великими алхимиками истории, — вставил Салли.

— Возможно, — ответил Уэлч. На этот раз, оглядываясь по сторонам, он выглядел почти нервным. Дрейк предположил, что он беспокоится, как бы не те люди, подслушав его, не подумали, что на раскопках можно разжиться сокровищами, что могло привести к краже и насилию.

— Алхимия невозможна, — сказала Джада, и в ее голосе прозвучало разочарование. — Золото есть золото. Оно не возникает из чего-то другого.

— Вы это знаете, и я это знаю, — заметил Уэлч. — Но, очевидно, в истории были времена, когда люди верили в алхимию, и были довольно харизматичные личности, утверждавшие, что они действительно алхимики.

— Весь фокус был в том, чтобы иметь золото для подкрепления своих слов, — хмыкнул Дрейк.

— Точно, — согласился Салли, осматривая ресторан и одновременно выступая их часовым. — Никто бы никогда не поверил заявлениям всех этих парней — Сен-Жермена, Фульканелли, друга юного Нейтана Останеса, — если бы у них не было золота, чтобы продемонстрировать свои успехи.

Уэлч с признательностью поднял брови.

— Похоже, мне не придется просвещать вас всех в истории алхимии.

— Вернемся к Мидасу, — подтолкнул его Салли.

— И к лабиринтам, — согласился Уэлч. — На табличках, которые мы перевели, есть история, утверждающая, что создатель лабиринта Себека — очевидно, Дедал, хотя его имя и не называется, — платил рабочим золотом и, как говорили, мог одним прикосновением превращать камень в этот драгоценный металл.

Дрейк нахмурился.

— Постойте, там говорится, что этим даром обладал Дедал, а не Мидас… не царь?

— Именно, — ответил Уэлч с едва заметной улыбкой. — Сказано, что у создателя был большой запас золота в центре лабиринта, что рабочие строили его изнутри наружу, и что им приходилось идти к мастеру, чтобы получить плату. Он никогда не покидал лабиринт, но платил им жалованье золотом.

Археолог взглянул на Джаду.

— Ваш отец помогал мне переводить эту табличку. Мы оба считали, что эта история относится к Дедалу. Далее говорилось, что воры постоянно пытались его обокрасть, даже после того, как лабиринт был завершен. Есть также упоминания о Владычице Лабиринта и её меде, а также о монстре.

— О монстре? — спросила Джада. — Это здесь, в Египте, а не на Крите?

— Да, — ответил Уэлч, явно наслаждаясь своими откровениями. — Есть упоминания о том, что у всех трех лабиринтов были стражи. Чудовищные люди. Возможно, покрытые шрамами и, безусловно, огромные, но, очевидно, не человекобыки, как в мифе. Похоже, Дедал жил здесь, в лабиринте, а Владычица и монстр также обитали внутри. Но в какой-то момент группа строителей объединилась и напала на культ Себека, убив многих и вторгшись в лабиринт. Горе-воры не нашли ни золота, ни самого Дедала. Оба, по-видимому, исчезли. Может, когда мы выясним местоположение третьего лабиринта, мы разгадаем и эту тайну.

Джада хотела спросить его о чем-то еще, но тут подошел официант с их ужином, и разговор прервался. Когда он ушел, Дрейк снова повернулся к Уэлчу.

— Я понимаю, почему для вас это словно Рождество, Иэн, — сказал Дрейк. — Эти раскопки дали больше информации о древнем мире, чем что-либо другое, найденное за минувшее столетие. Вы и ваш босс сделаете на этом карьеру, будете писать книги, ходить на ток-шоу. Вы будете обеспечены. Но как бы круто всё это ни было — а поверьте мне, для такого, как я, это чрезвычайно круто, — я пока не услышал ничего, за что стоило бы убивать.

Уэлч бросил на Джаду извиняющийся взгляд.

— Что бы ни обнаружил ваш отец, какую бы связь он ни установил, — я понятия не имею, что это. И, может, это делает меня трусом, но, признаюсь, я рад, что не знаю.

Салли пододвинул свой стул ближе к Уэлчу.

— Будьте осторожны, доктор Уэлч. Чейни тоже не знал — или, по крайней мере, ваша сестра не думала, что Чейни знал тот секрет, что открыл Лука. Но доктор Чейни все равно мертв. Вы должны быть начеку, пока мы во всем не разберемся.

Впервые Уэлч выглядел напуганным.

— Но я тоже не знаю секрета! Если существует какое-то сокровище, и мы не найдем его во время этих раскопок, я понятия не имею, где оно может быть.

— Просто будьте осторожны, — пробормотал Салли, откусывая кусок своего кошари.

— Может, завтра на раскопках мы найдем какие-то ответы, — предположила Джада. — Если мы сможем решить эту головоломку и доказать, кто и почему убил моего отца, тогда вы будете в безопасности.

Уэлч кивнул.

— Будем надеяться, — хмыкнул он, но заметно побледнел и, казалось, потерял большую часть аппетита.

Как только представилась возможность уйти, не показавшись грубым, Уэлч извинился и покинул стол, оставив ужин наполовину несъеденным. Он даже не стал ждать, чтобы выпить с ними кофе после еды. Несколько минут после его ухода все молчали, заканчивая ужин и погрузившись каждый в свои размышления.

Первым намеком на то, что что-то не так, стало то, что Салли начал задыхаться.

— Дядя Вик? — с тревогой спросила Джада.

Виктор кашлянул, глотнув воды, чтобы протолкнуть то, чем он подавился. Но Дрейк слишком хорошо его знал, чтобы думать, что проблема была только в еде. Он видел беспокойство в глазах Салли и то, как тот выпрямился, убедившись, что дневник спрятан под краем рубашки, но так, чтобы он мог дотянуться до пистолета, если понадобится.

Дрейк взглянул на вход в ресторан и увидел идущую к ним женщину. Красивое создание, блондинка с волосами до плеч, стильно подстриженными; Дрейк решил, что ей за сорок, хотя с меньшим количеством макияжа она могла бы выглядеть и моложе. Ее платье было достаточно длинным, чтобы не оскорбить египтян, но нельзя было ошибиться в соблазнительности скрытой под ним фигуры.

— Джада, — прошептал Салли, прикрывая лицо стаканом с водой. — Твоя мачеха только что вошла.

Ножки стула царапнули по полу, когда Джада отодвинулась от стола и резко встала, на её лице застыла едва сдерживаемая ярость. Дрейк схватил девушку за запястье и крепко сжал, заставляя посмотреть на него.