"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Теперь я принимаю твой вызов! – Святослав опустил дрожащую руку на рукоять меча и взглянул на Мистину. – Это истовый знак. До первой крови… И пусть дух моего отца направит мою руку… подтвердит твою верность… или обличит…
У него перехватило горло. В эти мгновения Святослав как будто разом вырос и из тринадцатилетнего отрока стал юношей.
– Что? – севшим от изумления голосом спросил Лют посреди тишины. – До первой крови? Вы о чем?
Едва не добавил «Вы охренели?», но перед князем постеснялся.
И тут Мистина замотал головой. От потрясения он не мог говорить и только сглатывал.
– Нет! – наконец прохрипел он, жмурясь, как будто пытался удержать слезы боли.
– Что – нет? – не понял Святослав. – Ты отказываешься?
– Это не тот, – выдохнул Асмунд. – Не Ингваров «корляг»…
– Это не Волчий Зуб, – переведя дух, подтвердил Мистина. – Это не Ингваров меч. Это…
– Фарульва Лодочника, – сказал Оддгейр, Тормаров сотский. – Да, дренги?
– Его самого, – подтвердил и сам Тормар. – Фарульва.
В полсотне ближней Ингваровой дружины было довольно много мечей – два десятка, и каждый из них был знаком всем гридям не меньше, чем лицо владельца. Вместе с Ингваром их сгинуло шесть человек. И шесть мечей. Седьмым был Волчий Зуб, канувший в воды Тетерева в последний миг жизни своего владельца. Как оказалось, навсегда.
Кияне в изумлении смотрели то на меч перед Святославом, то друг на друга, пытаясь понять, кто кого одурачил.
– Это что же… древляне нас все же провели? – озадаченно вымолвил Хакон.
– Где вы это взяли? – спросил Мистина.
– Мы наткнулись на остатки разбитой Володиславовой рати. У Будерада в Туровце они засели. Мы хотели с ними биться, но они предложили отдать нам Ингваров меч как выкуп своих жалких жизней. Мы сочли, что сделка стоящая.
– Но ты же виделся с Ингваром последним из нас всех! – напомнил ему Мистина. – В Свенельдовом городце. Когда ты повез в Киев собранную дань, а он отправился за Утой… ты видел, какой меч у него был с собой! У Волчьего Зуба совсем другой набор. Он тоже с позолотой, но с чернением, и там узор «зубастый».
– Я не помню, – Хакон сокрушенно покачал головой. – Я тогда не смотрел, что у него за оружие. Я думал… совсем о другом.
– Но у древлян ведь был один меч, не два! – сказал Асмунд.
– Не два, – подтвердил Мистина. – Володиславов посол, Красила, говорил в Плеснеске про один меч. Сказал, как жар горит. И они верили, что это меч Ингвара.
– И этим вот Володислав размахивал на том поле, – кивнул Тормар. – Но уж узор я через все поле разглядеть не мог, извини, княже!
Выходило, что обмана со стороны древлян нет. Многие из них видели Ингвара с мечом на боку, но не настолько хорошо разбирались в «корлягах», чтобы отличить один от другого. Однако собственная Ингварова дружина в этом ошибиться не могла. Даже Эльга определила бы, что меч не ее мужа, а кого-то из гридьбы. Они же все разные…
Но больше всех изумлен и растерян был Лют.
– Я чего, маху дал? – шепнул он Мистине, незаметно придвинувшись к нему вплотную. – Откуда мне Ингваровы «корляги» было знать? Что эти лишенцы дали, я то и взял.
– Ты мой добрый Бальдр! – почти с нежностью шепнул ему в ответ Мистина. – Ты спас меня от поединка, а наш род – от изгнания.
– От поединка? – Лют вытаращил сглаза, удивленный, что нашелся в мире такой противник, от схватки с которым Мистину надо было спасать. – Да с кем?
Мистина показал глазами на Святослава. Но видеть этого грозного супротивника в князе-отроке Люту настолько не приходило в голову, что он не понял и стал шарить глазами вокруг.
Тем временем Тородд взял меч Фарульва, повертел, как любой мужчина, которому попадает в руки такая вещь.
– Знак, говоришь? – он взглянул на братанича. – Меч не тот, но знак – самый истовый.
Он посмотрел на Мистину, потом на Асмунда. Тородду, как старшему годами и поколениями мужчине в роду Святослава, пришла пора наставить отважного отрока на ум.
– И вот что сказали тебе боги, – положив меч, он оперся о стол ладонями и подался к Святославу. – Хватит с богами играть, братанич. Дружина за князя кровь проливает, а князь за дружину стоит, как отец за сыновей. Вернее и отважнее твоей дружины на белом свете нет, и Мистина Свенельдич в ней первый. Как меч оказался подложный, так лживо все, что на него наговаривают. Уж сколько крови он пролил за отца твоего, сколько за тебя еще прольет – но не от твоей руки. На том обнимитесь, и чтобы о тех поклепах больше разговору не было.
– Истовое слово! – подтвердил Асмунд.
Он сам не отличался красноречием, но обо всем судил верно.
– Истинно! Правду воевода сказал! – заговорили сперва бояре, потом гриди и отроки. – Чтоб князю со своим воеводой биться – только врагов наших радовать.
– Ну и дела! – Грозничар с озадаченным видом чесал в затылке.
А уж он-то лучше всех знал: пожелай Мистина, мог бы бороться не то что за Дерева – за сам стол киевский. Сам же Грозничар ему и предлагал это девять лет назад.
– Воля ваша, бояре и дружина, – сказал Святослав, когда все смолкли и стали ждать его ответа. – Чтобы не было помину… значит, не было. И брат твой… верно послужил мне, – он взглянул на Люта, до которого постепенно доходило, что здесь сейчас могло бы случиться, окажись меч тот самый. – Не оставлять же было в тех руках грязных… честного гридя оружие. Обещал я гривну золотую за меч моего отца…
Лют сморщил нос: дескать, не надо, не по товару цена.
– Гривны золота сия добыча не стоит… но наградить надо…
Святослав подумал, оглядел обчину и улыбнулся, кивая на стайку женщин у двери:
– А в награду возьмешь Перемилову дочь.
– Не гривна, но на шее тоже виснет, – с видом мнимой обиды буркнул Сфенкел.
Однажды утром Тормаров сын Красигор, старший дозорного отряда, прислал гонца: ночью видели в долине многие десятки костров. Ни о чем ином, кроме подхода угорского войска, этот знак возвещать не мог. Вмиг забыв обо всем прочем, кияне изготовились к возможной схватке. Дозорные разъезды заранее подобрали наиболее подходящее место для встречи. Большая часть войска расположилась в долине меж перелесками, а пять десятков всадников с Тормаром во главе Святослав послал к холму на пути угров. На холме разложили большой дымный костер, чтобы издалека цеплял взгляд.
Когда к холму приблизился передовой отряд угров – три десятка всадников, – у подножия их ждала полусотня, тоже верхом, под малым стягом Святослава. Угры замедлили ход, потом остановились. От строя отделились пять всадников, тоже с малым стягом, и неспешно двинулись навстречу русам.
– Да пребудут с вами боги отцов ваших! – по-угорски приветствовал их Бодога, отрок из семьи киевского угра Чабы. – Святослав, князь русский, желает знать, что это за войско, кто его ведет и куда оно направляется.
– Ватисло? – повторил один из угров под стягом. – Князь русский из Киева? Он здесь?
– Он стоит в долине, – Бодога показал плетью себе за спину, – с войском из двух тысяч пеших и конных. Здесь начинаются его владения, и он не допустит, чтобы чужие кони топтали его землю без его позволения. Святослав повелел мне выяснить: кто ваш вождь и для чего он ведет вас сюда?
– Наш вождь – Такшонь сын Золта, брат Файсы. С ним воевода Ченгеле. Князь древлян Ладисло просил помощи у Файсы… – угр окинул взглядом лица русов, понимая, что означает их появление здесь. – Я должен рассказать моему воеводе, что здесь князь Ватисло.
– И заодно расскажи, что Володислав деревский мертв и стрый его Маломир тоже мертв. А Святослав охотно побеседует с Такшонем вот на этом месте, – Бодога показал плетью на поляну под холмом. – Святослав приглашает Такшоня быть его гостем, чтобы они могли спокойно обсудить свои дела, и обещает ему мир и безопасность на своей земле на время переговоров.
– Я передам, – пообещал угр, и пришельцы ускакали.
С холма было видно, что все войско их остановилось, несколько всадников в ярких, крытых шелком кафтанах сошлись вместе. Видимо, обсуждали, что делать теперь, когда в земле Деревской оказался не тот господин, что звал их сюда. Привычные степные лошади уже рыли копытами неглубокий снег, добывая мерзлую траву. Потом из гущи людей и коней показался велеблуд с грузом, в окружении нескольких всадников, и тронулся к холму.
