Владимир Кунин - Кыся
Однако скажу без ложной скромности — когда Пилипенко выпустил меня в этом великосветском салоне из сумки, и я появился в своей Рождественской красно-золотой жилетке, — все окружающие меня Коты, Кошки и Собачки замерли и уставились на меня, как на седьмое чудо света. В воздухе густо запахло нескрываемой завистью. Да здравствует моя подруга Таня Кох очень-очень русская немка!
Меня оформили, сличили копии документов, которые были у меня с собой, с теми, что уже имелись у Пилипенко, прочитали внимательно мое любимое меню, тут же изготовили мне «татарский бифштекс» из свежайшей телятины, и пока я пожирал его прямо в кабинете Пилипенко, все остальные служащие, оказавшиеся действительно интеллигентными и высокообразованными Людьми (не дурак был Пилипенко — сумел подобрать кадры!), изучали инструкцию пользования моим телефоном для связи с личным переводчиком «герра Мартына-Кыси фон Тифенбаха» в Мюнхене — фрау Кох.
* * *Пожрав, я решил тут больше не задерживаться и немедленно отправиться домой — к Шуре. А вдруг у него просто испорчен телефон и нет денег его починить? Или у него отключили телефон за неуплату абонентных сумм? У нас уже такое бывало!.. И наверняка Шура сидит сейчас в тоске и одиночестве при мертвом телефоне дома, за своей старенькой пишущей машинкой, в которую уже месяц как вставлен чистый лист бумаги…
Я растолкал столпившихся у моего телефона, вскочил на стол Пилипенко и сам нажал «Мюнхенскую» кнопку. Все ахнули!
Послышался стрекот набора номера, два длинных гудка, и сразу же — голос Тани:
— Доктор Кох.
— Это я, — сказал я ей мысленно, по-Шелдрейсовски.
— Кыся! Миленький!.. А мы уж тут волнуемся… Ну, как ты там? Тебе не холодно?
— Нет. Таня, пожалуйста, скажи этим обалдуям, чтобы они дали мне машину и отвезли на проспект Науки, к шашлычной.
— Как?! Они тебя там даже не покормили? — возмутилась Таня.
— Нет-нет… С этим все в порядке. Просто там, у шашлычной, находится мой дом с Шурой Плоткиным.
— Понятно. Передай трубку главному. Я все скажу. И не забывай, что между Мюнхеном и Петербургом — два часа разницы.
— А что это такое?
— Ладно. Я тебе потом объясню. Давай их шефа!
Я пододвинул лапой телефон к обалдевшему Пилипенко и УСЛЫШАЛ, как Таня пересказала ему мою просьбу.
— Бу-сделано! Бу-сделано!.. Сей минут!.. — только и отвечал Пилипенко. — И водитель наш будет ждать герра Кысю сколько нужно. И телефончик я ему ваш передам для связи… Не беспокойтесь, водитель у нас — человек проверенный! Он же осуществляет безопасность Клиента, хе-хе, так сказать. Все будет в ажуре… Передаю трубочку!
Пилипенко мизинчиком развернул ко мне телефонную трубку и сладко вымолвил:
— Вас…
Я приложил свое рваное ухо к трубке.
— Кыся, — сказала мне Таня. — Телефон возьми с собой. Связь — через твоего водителя.
— Я слышал, — сказал я.
— Тебя тут все целуют!..
— Я всех тоже, — сказал я и сам отключил телефон.
На большом настольном аппарате со всякими примочками Пилипенко нажал кнопку и проговорил в микрофон грозным голосом:
— Водителя черной «Волги» — ко мне, сей минут! И точно! — сей минут открылась дверь пилипенковского кабинета и в знакомом запахе пота, оружия и «послевчерашнего» перегара, вошел тот же самый милиционер из Государственной автомобильной инспекции, который в прошлом году осенью остановил засранный Пилипенковский фургончик, набитый нами — приговоренными к смерти, — и слупил с Пилипенко десять долларов, да еще и обозвал их с Васькой по-всякому!
Ох, умная сволочь — этот Пилипенко! Все его пророчества сбываются настало время, наконец, и для Пилипенков! Еще год-два, он и в Президенты баллотироваться будет…
Милиционер вошел в гражданском, но встал по стойке «смирно», приложил руку к форменной милицейской шапке-ушанке, только без кокарды, и знакомым хриплым голосом доложил:
— Слушаю, Иван Афанасьевич!
— Вот, Митя, твой Клиент из ФыыРГе, с самого Мюнхену. Вот евонный телефон. Глянь сюда: эту кнопочку натиснешь — сразу с Мюнхеном соединяет, с ихней переводчицей. Она тебе будет говорить — куда ехать, чего Клиент хочет. Мы с тобой это уже вчера прорабатывали. Понял?
— Так точно!
— За каждый ихний волосок, — Пилипенко снова мизинчиком показал на меня, — головой отвечаешь! Надо будет применять оружие — применяй. Отмажу по всем статьям. Ты меня знаешь.
— Так точно!
— Вот ихняя сумка, ихний телефон. Ложи телефон в сумку, Клиента — туда же, и счас поезжай на Гражданку, на проспект Науки к шашлычной. Там Клиент сам сориентируется. И глаз с него не спускай, Митя! И слова всякие употреблять не вздумай! И только на «Вы»!
— Так точно, Иван Афанасьевич!
— Выполняй!
Милиционер Митя положил мой телефон в сумку и хотел было взять меня на руки, но я сам впрыгнул в сумку и уселся там.
— Во бля, какая животная умная! — не удержался Митя.
— Я тебе что про разные слова говорил?! — заорал на него Пилипенко. Извинись немедленно!
— Извиняюсь, — буркнул Митя, взял сумку и вышел вместе со мной из кабинета Пилипенко.
* * *Черная «Волга» блистала чистотой и благоухала Митиными запахами.
Мы ехали по зимнему Ленингра… Тьфу, черт! Мы ехали по зимнему Санкт-Петербургу и внутри меня от волнения все дребезжало, и я был в таком нервном напряжении, что временами, когда мы останавливались под красным светофором, мне казалось, что я сейчас выпрыгну из машины и помчусь на всех своих четырех лапах вперед, чтобы как можно быстрее добраться до нашего с Шурой дома!..
Наверное, мое состоянии как-то передалось милиционеру Мите, потому что он, с величайшим трудом удерживаясь от матюгов, вдруг сказал мне вслух:
— Ну, прямо….. не знаю, что….. сегодня со мной?!…… Может, вчера….. перебрал? А может….. наоборот?
И тут я неожиданно понял, что если я своим нервным состоянием смог так вздрючить этого, казалось бы, толстокожего Митю, значит… Значит, мы с ним случайно настроились на ОДНУ ВОЛНУ! Вот так номер! А это значит, что…
А-а-а… Чем черт не шутит! И под очередным светофором, чтобы с Митей ничего не случилось во время движения, я пустил первый «пробный шар»: я вылез из сумки, сел на спинку переднего пассажирского сиденья, точно так же, как я обычно сидел в нашей громадной «Вольво» — у правого уха Водилы, и осторожно сказал Мите по-Шелдрейсовски:
— Митя…
Митя удивленно оглянулся назад, никого не увидел, и стал осматривать все машины, стоявшие рядом под светофором. Искал — кто это его позвал?..
— Митя, — повторил я. — Не пугайся. Это я с тобой разговариваю — Кот из Мюнхена.
— Да, ты чо-о-о-о?!! — в ужасе завопил Митя.
— Точно, — мягко произнес я.
— Ох, бля-а-а… — Митя открыл рот и снял руки с рулевого колеса.
Над нами уже давно горел зеленый свет, всю Петроградскую сторону разрывал возмущенный хор автомобильных сигналов за нашей спиной, а Митя все никак не мог сдвинуться с места, пока я не сказал ему:
— Поезжай, Митя. Потом где-нибудь остановимся — я тебе все объясню.
Остановились мы только у Торжковского рынка. Митя выключил двигатель, повернулся ко мне и спросил меня вслух:
— А это у меня не с пережору?
— Нет, — сказал я.
— А то мне последнюю неделю, понимаешь, каждый вечер приходилось квасить… Вполне может крыша поехать!
— Нет-нет, — заверил я его. — Просто я умею Мысленно разговаривать. Только Пилипенко об этом не говори.
— Да вы что?! Этому козлу?!! Да ни в жисть, блядь буду! Извиняюсь.
— Можешь не извиняться. Говори, как хочешь. И называй меня на «ты». Я подумал, что для Мити проще будет не «Мартын», а «Кыся», и добавил: Меня, например, зовут Кыся…
— А я — Митя.
— Я знаю. А теперь, Митя, гони на проспект Науки к шашлычной! Там я тебе дом покажу. Перед домом огромный пустырь…
Не было никакого пустыря перед нашим домом! Сотни полторы самодельных лавок и магазинчиков заполнили мой любимый пустырь, а между ними еще стояли Люди и с рук продавали всякую всячину — от сигарет «Мальборо» и детских колготок до меховых шуб и автомобильных колес, включая глыбы мороженой трески… Я и так был на нервном пределе, а тут чуть было не заплакал!
— Вот мой дом… — тихо сказал я Мите и показал наши окна на восьмом этаже.
* * *— Тебя проводить? — спросил меня Митя. Он понял мое состояние и не задал ни одного бестактного вопроса. Он мне еще тогда, в прошлом году, понравился.
— Нет, не нужно, — сказал я ему. — Ты только сними с меня эту жилетку. А то еще Шура не узнает меня. Да, и неловко как-то…
— Напрасно. Она очень тебе идет, — Митя с сожалением помог мне снять жилетку и спросил еще раз: — Сходить с тобой?
— Подожди меня лучше здесь. Мало ли что…
Дверь в дом была наглухо закрыта и на ней красовалась новая кодовая установка с кнопками и номерами шифра на них.
