"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
И чуть не поплатился за лихость: возле всадника тут же свистнуло две-три стрелы, но спросонья и в темноте стрелки не смогли прицелиться как надо.
Полуодетые русы бежали из всех изб, из клетей, из гумна и даже из бань близ ручья, теснились в узких низких дверях. Иные даже не успели накинуть кожухи, и теперь их белые сорочки ясно были видны во тьме. Началась рубка. В Выри стояли смолянские ратники, у них тоже не было ни шлемов, ни кольчуг, ни мечей и щитов; навстречу деревским рогатинам устремлялись такие же рогатины и топоры.
– Дерева! – орали одни, чтобы отличить своих от чужих в темноте и сутолоке. – За Дулеба!
– Смоляне! – кричали другие. – За Крива!
– Володислав!
– Станибор!
Князь верхом носился туда-сюда, с седла рубя мечом всех смолян, кто подворачивался; тычком копья его ранили в бедро, но он пока не замечал этого в горячке боя. Его не учили обращаться с мечом, но тот сам летал, как молния. Одного касания острым лезвием, особенно в открытую часть тела, было довольно, чтобы нанести рану; из-за этого казалось, что меч наделен волшебной силой и несет смерть одним своим прикосновением. «Будто серп Маренин!» – мелькнуло в мыслях Володислава. Русы дают своим мечам имена. Если так, то Серп Марены – хорошее имя.
Величар не ввязывался в схватку накоротке: сидя в седле, он выцеливал белые рубахи и пускал стрелы одну за другой – почти всегда попадал. Крики, скрежет железа, стук по дереву раздавались уже по всей небольшой веси. Между избами, возле стен, внутри строений, даже у череды низких банек у ручья – везде метались темные очерки сражающихся, звучали вопли боли и крики торжества.
Продолжалось это не слишком долго. Уступающие числом, захваченные почти врасплох, смоляне были едва ли не все перебиты. Сколько-то их, наверное, успело уйти, пользуясь темнотой, убежать к лесу или по дороге к Нелепову. Пленных не брали: измученные ожиданием войны и досадой первых поражений, древляне в каждом ратнике киевского войска видели голову Змея и стремились срубить ее раз и навсегда. Раненых добивали, обрушивая секиру на незащищенную голову. Вскоре по площадке меж изб уже нельзя было пройти свободно, не наступив и не споткнувшись о тело.
Отрок Володислава трубил в рог, созывая всех своих. Древляне собирались к князю, тяжело дыша и опустив топоры или вскинув на плечо рогатины. У всех эти клинки, предназначенные для зверя, впервые попробовали человеческой крови. Ратники распахнули кожухи, поснимали шапки, умаявшись на смертной жатве; глотали снег, но не сразу им удавалось найти клочок, не истоптанный и не покрытый кровавыми брызгами.
– А и хрен! – Медведь взял горсть снега возле кровавого пятна. – Сколько лет они нашу кровь пили, теперь мы малость выпьем.
Берест потер снегом лезвие своей секиры, потом почистил полой кожуха. Вот и он нашел для нее настоящее дело. Для него это был первый бой накоротке, он помнил свой замах, удар, как будто они все длились и длились. В сердце еще кипели страх и шальное веселье – напиток настоящего боя. И крепло ликование – одолели! Вырь осталась за ними, смоляне выбиты отсюда.
– На Нелепов! На городец! – кричали вокруг.
– Княже, веди!
– Перуну слава!
– Не опомнились пока!
Близ устья Припяти русской рати должно быть не более трех сотен, и почти треть из этого числа уничтожена. Древляне тоже понесли потери – десятка четыре было убитых и раненых. Но и так их оставалось куда больше, чем у смолянского воеводы в Нелепове и близ него. Нельзя было терять времени.
Володиславу в тепле избы перевязывали бедро – лишь когда все стихло, он ощутил боль и заметил, что красная влага леденеет на портах и обмотках. Но останавливаться он не собирался – не теперь, когда Перун наконец-то обратился к ним благосклонным лицом. Отроки вывели его из избы под руки и посадили на коня, подведенного прямо к навесу. При своем невысоком росте наездником он был ловким и уверенным и мог справиться с конем, даже будучи раненым. Сумерки редели, воздух яснел, уже можно было разглядеть все строения и многочисленные тела на снегу.
– Собирайте стрелы! – приказал Володислав. – Берите у них из оружия кому чего надо, и пойдем на Нелепов!
Он чувствовал волну удачи – пока она не спала, все получится. Будто сам Перун в спину подул…
Пока оправлялись, рассвело. Оставив раненых в Выри, тронулись к Нелепову. Дорога была нахожена и накатана – видно, с городцом поддерживали связь. Несмотря на усталость после боя, шли бодро, переговаривались, везде звучали восклицания, полные лихорадочного оживления:
– Тут на меня выпрыгивает, а я ему – н-на!
– Что, Хотенка, в порты не навалил со страху?
– Гляди, рогатина какая! Видно, что варяжский кузнец делал.
– Да у них там, у смолян, полно варягов…
Вдруг спереди раздался свист, навстречу строю побежал отрок, размахивая сулицей:
– Идут! Идут они!
Володислав резко послал коня вперед и выехал на гребень берега, обогнав строй. Отсюда уже был виден совсем близко Нелепов – вал на мысу, поверх него бревенчатый тын, – а по крутому увозу от ворот спускалась черная толпа. Над головами колыхался целый лес рогатин. По виду толпа была вдвое меньше древлянской.
– А ну вперед! – заорал Володислав. – Бей!
Древляне устремились навстречу. Увидев их, смоляне – как видно, спешившие на помощь своим в Вырь, – остановились, смешали ряды. Потом подались назад и покатились в ворота городца.
– Наддай! – вопил Величар. – Навались, братки, живее! На плечах их в город влетим!
Но смоляне едва успели покинуть городец и были к нему гораздо ближе, чем древляне – к ним. Пока древляне добежали, они уже все зашли внутрь. Ворота затворили, на подбегающих древлян обрушился дружный залп из полусотни луков. Стрела вонзилась в шею лошади Володислава; даже без крика лошадь завалилась, так что он едва успел выдернуть ногу из стремени, чтобы не оказаться придавленным. Жилы оледенели от мысли: чуть правее – и стрела вошла бы в его грудь, сейчас живая лошадь несла бы висящее в седле мертвое тело. Последнего князя деревского…
Еще две стрелы ткнулись в землю рядом с плечом и головой. Володислав распластался, прячась за лошадиной тушей.
– Да стреляйте же, бесовы дети! – кричал позади Величар. – По заборолу!
Осознав, что с ходу в городец не прорваться, древляне отступили и сами взялись за луки. Дружной стрельбой согнали смолян с боевого хода, и отроки выволокли Володислава на безопасное расстояние.
– Меч не потерял? – буркнул Величар, когда князя подвели к нему и усадили на сани. – Это тебе наука… А то разогнался!
– Береги уж себя! – попросил Коловей. – Один ведь ты остался из князей.
– Еще Будерад у случан есть, – напомнил кто-то.
– И где он, Будерад! Как на вече кричать – так он самая горластая жаба на болоте, а как на рать идти – что-то его рядом не случается!
– Откуда там забороло-то, в Нелепове-то? – прищурился Величар. – Отродяся не было.
– Видать, устроили сами. – Володислав ощупал повязку на бедре под портами.
Нелеповский городец был святилищем, как почти все такие городцы. У него имелся тын поверх вала, выстроенный в прошлую войну, но боевоего хода там никогда раньше не было. И судя по дымам, строений внутри стало больше, чем две старые обчины.
– Что дальше делать будем? – спросил Коловей.
– Если брать городец, то порок нужен – ворота ломать, – решил Величар. – Ступайте, отроки, в лес, несите бревно подлиннее и покрепче.
Взяв топоры, десятка два ушли в лес.
– Там должен Турд сидеть, брат Ингорев, – Володислав, поднятый на запасного коня, вглядывался в строй голов между вершинами тына, но лиц, конечно, на таком расстоянии разобрать не мог. – Если бы этого удалось взять…
– Добыча знатная была бы, – кивнул Величар.
– А как по-твоему, – Володислав повернул к нему голову, – Ольга теперь может за деверя выйти? Турд ведь из того же рода, тех же владений наследник.
– Он и так женат на ее сестре родной.
– А! Запамятовал, – Володислав знал об этом со слов Предславы. – У них еще один брат есть, неженатый, Акун. Он летом приезжал к Свенельду.
