"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Если у них ничего не выйдет и боги не смилуются, прежний способ останется в запасе… Но все же ее надежды уцелеть заметно окрепнут: у нее появится весьма влиятельный защитник в самой Перыни.
Да и что там еще «будет»… Если раньше она почти не думала о Дедиче, то теперь он не шел у нее из мыслей. Она предложила ему себя ради того, чтобы избегнуть смерти в волнах, но не сказать, чтобы цена спасения казалась ей обременительной. При мысли о том, что они будут вместе, внутри проходила горячая волна. Даже в воспоминаниях его низкий звучный голос – голос господина Волха – будто щекотал и ласкал ее изнутри живота, в самом средоточии ее женской силы.
Но ведь в тот вечер с нею будет не он! Не сам Дедич. А иное существо, которое он взялся к ней доставить.
Закрыв глаза, Мальфрид вспоминала свою жизнь – казалось бы, не длинную, но случилось с нею больше, чем с иными за шесть десятков лет. Она родилась законной дочерью князя деревского и получила имя Мальфрид в честь варяжской бабки по матери. В пять лет едва не сгорела в пожаре осаждаемого русью Искоростеня и из княжны стала пленницей, рабыней, ключницей Малушей. До пятнадцати лет она не знала, кто ее отец! Узнав, думала, что князь Володислав погиб десять лет назад, а потом нашла его живым, чтобы вновь потерять и проводить на тот свет – уже навсегда. Всеми силами она рвалась на волю, ради воли и чести прыгала в черную пропасть с заборола Горинца и бежала за реку к жениху, который сам вышел из могилы. Она жила на священной Бабиной горе и там соткала себе пояс новой судьбы, спряв нити на золотом веретене Зари-Зареницы. Она побывала на ложе земного Перуна и понесла от него дитя. Она родила это дитя в самой глубине Нави, где мужем ее был медведь – живой чур и земной Велес, – а приняла дитя Перуна сама Бура-баба, прародительница всего племени плесковского.
«Вдоль края Окольного проляжет твой путь…» И путь этот, как видно, еще не окончен. Теперь Мальфрид здесь – во владениях Ящера, на пороге еще одной священной тайны. «Увидишь, что будет…» О предстоящем вечере Мальфрид думала без страха, с глубоким волнением и ожиданием. Она ли не пыталась жить как все? Но боги, как видно, не для того послали ее в белый свет. При мысли о скорой встрече с божеством ее пронизывал трепет и притом надежда. Жар ее крови, что не мог найти выхода, теперь согреет господина северных вод и послужит во благо всему племени словенскому. И если на памяти живущих такого тут не водилось, так и давно ли здесь видели деву, во всем подобную ей?
Солнце садилось на той стороне Волхова, но медлило, до последнего не желая отвести любопытного взгляда от земного мира. День, когда Мальфрид предстояло отправиться на поиски белого шатра, выдался хмурым, но тихим, ветра не было, и сама река лежала будто плотный темный шелк. Мальфрид сидела в лодке, скользящей наискось в сторону озера, и ей казалось, что сам Волхов держит ее на ладони, бережно переправляя в нужное место.
Вот и причал у соснового бора. Сегодня вода была чуть ниже, чем в прошлый раз, волны не лизали плахи, и Мальфрид увидела в этом добрый знак.
– Нам как – ждать? – неуверенно спросил Кальв, после того как помог ей перейти по сходням.
– Нет. Поезжайте домой и будьте здесь завтра на заре.
Мальфрид не знала, когда ей придется возвращаться, но не хотела, чтобы ее ждали. Ей предстояло говорить с божеством, близкое присутствие людей только помешало бы.
Она сошла с причала и двинулась по тропке вдоль берега, между бором и рекой. Эта часть пути, до Волховой могилы, была ей знакома. Здесь она проходила в тот день, когда костяная стрелка указала на нее. Тогда она думала: это всего лишь обрядовая игра. Так оно и бывает почти всегда. Но иногда, когда богам и смертным взаправду нужно встретиться, привычная игра становится делом жизни и смерти.
Широкая тропа вела к земляной перемычке и подъему на могильный холм-святилище, а другая, узкая, огибала его и спускалась к берегу. Мальфрид пошла по ней. Солнце село, но дорогу было еще хорошо видно. Обходя лужи, она выбралась на длинную поляну, где со стороны суши росли сосны, а со стороны воды – старые ивы.
Среди темной зелени ей бросилось в глаза нечто большое, белое. Показалось – камень, тот белый камень из сказаний, обиталище змея, на коем сидит старый старик, чтобы получить плодородную силу змея и зародить в чреве жены своей могучего сына.
Но нет – это был не камень, а шатер из плотной некрашеной шерсти белых овец. Он стоял напротив песчаного выхода к воде, и казалось, сюда, на пустой безлюдный берег, его занесла некая волшебная сила.
Мальфрид остановилась, глубоко дыша. Однажды она уже видела нечто подобное – жилье, служащее вратами на тот свет. Нет, дважды, в один день, когда в глухом плесковском лесу пересекла границу Нави. Она видела серый тын в ельнике, а за ним – избушку Буры-бабы; пройдя через нее, она набрела на жилье Князя-Медведя. И, боязливо стуча в дверь, вдруг обнаружила лесного хозяина у себя за спиной…
Вздрогнув от воспоминания, Мальфрид быстро обернулась. Позади никого не было. Тропка пустовала, лишь легкий ветер шевелил кусты. Стояла тишина – та тишина полного безлюдья, когда кажется, что и тебя самого здесь нет, а все это ты видишь во сне.
Но за этой тишиной Мальфрид ощущала присутствие… кого-то. Кто-то огромный смотрел на нее через вершины деревьев – не то от Волховой могилы, не то от реки. Он уже был здесь. И ждал.
Не смей пятиться, если решилась… Осторожно ступая по траве, Мальфрид направилась к шатру. На ходу прислушивалась, надеясь уловить шаги позади себя, если он идет за нею, как в тот раз. Несколько раз оглянулась, но напрасно – она по-прежнему была здесь одна.
Перед самым шатром она обернулась еще раз, потом собралась с духом и взялась за полог у входа. Заглянула и вздрогнула: посередине лежал медведь.
Невольно охнув, Мальфрид отскочила назад. Но тут же взяла себя в руки и заглянула снова. От сердца немного отлегло: это не медведь, а медвежья шкура, раскинутая поверх толстых кошм валяной шерсти, которыми застелено все внутреннее пространство шатра.
Кроме «медведя», внутри никого не было. Мальфрид попыталась улыбнуться своей ошибке, но сердце не унималось. Это не случайно. Ей подают знак. Напоминают о былом. Еще не показавшись на глаза ни в каком обличии, господин вод говорил ей: то прошлое, что связывает ее с господином леса, миновало безвозвратно. Теперь она принадлежит только ему…
Мальфрид вошла в шатер. Возле шкуры нашлись две-три подушки и несколько овчинных одеял. Глубоко дыша, чтобы прогнать трепет волнения, она устроила лежанку и села на нее.
Уж скорее бы кто-то пришел! В пустом шатре время застыло. Поднять полог Мальфрид не хотела, чтобы не напустить комаров, но сидеть одной, ничего вокруг не видя, было уж слишком тягостно. Шагнув к входу, она выглянула наружу.
Сумерки сгущались, от солнца не осталось даже красного отблеска на небокрае. Душу мягкой лапкой тронул страх. Тьма овладевала миром, как подступающая вода. Мальфрид снова села на медвежину, погладила густой мех. Вспомнила, как видела в Хольмгарде играющих девочек, лет четырех-пяти. Они водили хоровод вокруг сидящего на земле мальчика и пели ему песню для Ящера: «Кто твоя невеста, в чем она одета…» И когда мальчик вслепую указывал на одну из них, жертва разражалась пронзительными воплями и пускалась бежать. Мальчик должен был поймать ее и поцеловать. Так дочери Волхова с самых нежных лет приучались к мысли о том, что может с ними статься, когда они вырастут в настоящих невест, а смертным придется усмирять гнев божества. Она, Малуша, в Киеве не видела таких игр. Но то, к чему сотни дев словенских готовились с детских рубашонок, с ней происходит на самом деле. Вот сейчас…
Тьма сгущалась, в шатре уже трудно было что-то разглядеть. Мальфрид стянула черевьи и чулки, развязала верхний красный пояс и сняла платье. Из уважения к священному обряду она опять оделась во все самое лучшее, хотя догадывалась, что ее нарядов «жених» даже не увидит. Сложила все в сторонке, под стеной шатра, и вытянулась на ложе. Закрыла глаза и глубоко вздохнула. Успокоиться было нечего и думать.
