"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Только когда муж уехал, у Обещаны немного отлегло от сердца. Теперь она была в безопасности хотя бы до его возвращения. Все утро, пока шли поиски, она боялась, что бояре прикажут обыскать городец и найдут ее извалянные в грязи свиту с дергой, а еще – мокрую лестницу с узлами. Все это лежало в ее «невестиной скрыне» – той, в которой она привезла свое приданое и в которую никто, кроме нее, не имел права заглядывать. Вот только муж, хозяин, мог бы потребовать у нее ключ, посети его подозрение, что без нее не обошлось.
Но Лют стремился догнать Малушу, а выяснение, кто помог ей исчезнуть из городца, могло подождать. Обещана получила время убрать все следы своего участия – до возвращения киян и мужа. Как они вернутся? С Малушей, без Малуши? Но так или иначе – когда они вернутся, все уже решится, успокаивала она себя. И едва ли вопрос, кто же в Горинце помог беглянке, будет самым важным.
Новая жизнь оказалась куда утомительнее прежней. Наступил рассвет – унылый, ленивый осенний рассвет, когда ночная тьма будто отстаивается, будто щелок, и на поверхность всплывает немного серой мути, заменяющей дневной свет, – а Малуша все сидела на крупе лошади, онемевшими пальцами цепляясь за пояс мужчины в седле. От усталости она едва помнила себя – порой засыпала на ходу и, сильно вздрогнув, просыпалась в ужасе: как бы с коня не сверзиться! Мокрые ноги болтались внизу двумя насквозь промерзшими деревяшками. Мышцы все болели: и руки, и бедра, намятые на кольях частокола. Она продрогла так, что сама кровь в ней, казалось, застыла, будто это она, а не тело отца ее лежит в могиле… под грудами холодной, тяжелой, мокрой земли… В полусне ей мерещились эти похороны и та могила, о чем она днем, наяву, старалась не думать. Ее мутило от голода – с вечера она от волнения не могла есть, – но и мысль о том, чтобы найти в своем коробе припасенный Обещаной кусок хлеба с салом, откусить, прожевать и проглотить, была так же нелепа, как погрызть лошадиный хвост. Все стало отвратительным и нелепым… Обещана теперь вспоминалась, будто мать родная, – средоточие покоя и заботы. Ни рядом, ни впереди ничего похожего Малуша не видела.
Ночью они ехали шагом – не поскачешь по грязной неровной дороге в кромешной тьме. Отрок шел впереди, ведя лошадь под уздцы, Етон сидел в седле, а Малуша – позади него. Тогда она даже подремала немного, привалившись к его спине. Но с рассветом прибавили ходу. Как обычно бывает, оставшееся за гранью ночи ушло очень далеко – Малуше казалось, что она покинула Горинец давным-давно. Но при этом было чувство, что отдалилась она оттуда совсем незначительно, оглянись – и увидишь если не сам городец, то пущенную оттуда погоню…
Узнав, что в Горинце находится сам Лют Свенельдич с полусотенной дружиной и беглянка ускользнула прямо у того из-под носа, Етон выбранился так, что Малуша даже испугалась. Етон рассчитывал иметь дело только с Олегом или, на худой конец, с Унерадом. Но Свенельдич-младший с полусотней – это была сила, противостоять которой он вовсе не хотел.
– Так что, мне возвращаться? – возмутилась Малуша. – Если ты боишься Свенельдича, сразу бы так и сказал, я бы никуда не пошла!
– Я не боюсь, чтоб его мары взяли! Но нам нелегко придется. От него так просто не уйти.
– Но у тебя же есть еще люди?
Выросшая близ князей Малуша привыкла к мысли, что в таких случаях надо полагаться на верную дружину.
– Здесь поблизости – только в Драговиже. Семирад должен собрать еще людей и привезти, но на это время требуется. К ночи мы должны быть в Драговиже – там нас не выдадут. Плетина сам Киев ненавидит хуже смерти, у него можно отсидеться, даже если нас выследят. А потом Семирад из Плеснеска приведет людей. Ты не передумала? – требовательно спросил Етон. – Поедешь со мной? А то еще не поздно остаться. Скажешь, – он засмеялся, – что я чарами тебя из дома выманил и ты сама не знаешь, как на реке очутилась.
На какой-то миг у Малуши мелькнуло ощущение, что Етон ждет от нее слова «да». Что она решит остаться, а он уедет один, и тогда его преследовать не будут.
– Я не передумала! – отчеканила она. – И если ты держишь слово, то нам пора трогаться! Или будем сидеть здесь, пока придет Свенельдич и нас за мякоть возьмет?
– А ты нравом истинная княгиня! – Етон опять засмеялся и повел ее к своему коню.
Малуша не понимала, какое сейчас время – солнца не было видно, но рассвело, казалось, давным-давно, а они все ехали вдоль Горины. Целью их был Драговиж – тот самый, в который Обещану прошлой осенью выдали замуж и откуда зимой ее увел Унерад. Теперь туда ехала Малуша. Но не выходить замуж – так далеко ее мечты сейчас не простирались. Больше всего на свете ей хотелось оказаться на лежанке в натопленной избе, можно даже на полатях, по самые уши укутаться в одеяло беличье, избавившись от мокрых черевьев и натянув сухие чулки – теплые, из толстой серой пряжи. Даже на багряные черевьи царицы греческой, с золотым шитьем и жемчугом, не променяла бы она сейчас эти сухие чулки! Етон сказал, что в Драговиже они, скорее всего, останутся на ночь. А значит, уж чулки, одеяло и лежанку он добудет для будущей княгини… И выпить чего-нибудь теплого – липового листа с медом…
Она, похоже, опять задремала, а разбудили ее оживленные голоса Етоновых отроков. Потянувшись затекшей шеей, Малуша выглянула из-за спины Етона – они приближались к городцу на пригорке. Вал, тын, в серое небо поднимаются столбы дыма. Печи топят! Это зрелище ее подбодрило.
– Это Драговиж?
– Нет, – Етон слегка обернулся к ней. – Укром. Здесь нам надо на ту сторону переправиться, а там уже и Драговиж через три поприща. Ты жива, Зареница моя?
– Самую малость, – с недовольством призналась Малуша. – Давайте шевелиться быстрее, а то я насмерть застыну!
У Етона было с собой всего шесть отроков, все верхом – более крупный отряд он опасался вести в тайное путешествие за девушкой, после того как гласно объявил, что возвращается в Плеснеск. Немного не доехав до городца, остановились у реки, отрок – один из двоих, что носили волчьи шкуры, – направился к воротам Укрома.
– А мы можем зайти туда погреться? – У Малуши вновь мелькнула прельстительная мысль о теплой печке и сухих чулках.
– Не стоит мешкать. Сейчас весла к лодкам раздобудем, реку переедем, и уж в Драговиже погреемся как следует. Первым делом велим баню истопить…
Етон соскочил с коня и снял Малушу.
– Разомнись – согреешься немного.
Со стоном она встала на онемевшие ноги. Размяться, конечно, было надо, но замена теплой лежанке с беличьим одеялом выходила слабая.
– Ну ладно, что ты хмурая такая! – Етон засмеялся и взял в ладони ее голову, игриво стукнул своим лбом об ее лоб. – Прямо ноченька темная! Не кручинься, скоро бедам твоим конец!
Малуша недовольно мотнула головой, высвобождаясь. Что такая хмурая! А ты что такой веселый? Нашел время забавляться! Это ему хорошо – он через Навь прошел. Сам в могиле три дня просидел! А она не привыкла мерзнуть и мокнуть. В княжеских покоях росла, и он об этом знает.
Отроки прохаживались по берегу, поглядывали на лодки, сложенные невдалеке под навесом, и назад – на дорогу.
– Да чего он там копается? – бросил один (Малуша еще не разобрала, кого как зовут). – Спят они, что ли, в Укроме этом – так ведь за полдень давно.
Осенний день бы тихим – дождь прекратился, ветер улегся, свернулся где-то в оврагах на грудах золотых листьев и забылся тяжкой дремой. Куда ни глянь, везде серое и желтое: вода, небо, листва. С другой стороны к Укрому примыкали нивы, уже заново перепаханные и засеянные озимыми – в той стороне золото несомой ветром листвы слегка припорошило черноту пашни. Малуша поежилась, обхватив себя за плечи. Этот осенний мир был ей непривычен – холодную пору она проводила в городе, а боры и поля видела только издали, с вершин киевских гор.
– Ну вот, идет, чучело! – бросил с облегчением кто-то из отроков.
Все обернулись к Укрому. По спуску от ворот шли сразу человек десять. Впереди был Етонов посланец в шкуре, а рядом с ним шагал Воюн.
