"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Малуша открыла рот, вдохнула, собираясь что-то сказать, но Обещана дернула ее и шепнула: «Тише!»
Они подняли глаза: где-то высоко в темноте плыло пламя факела – это дозорный шел по стене. Надо думать, в веже услышали их возню. Беглянки перестали дышать. Увидеть их под валом со стены при свете одного факела было невозможно, но если отрок заметит петлю на бревне частокола…
Холщовая лестница висела с внешней стороны, с внутренней оставалась только петля. То ли она, намокнув, почти слилась по цвету с обтесанным бревном, то ли дозорный туда не глянул – он молчал.
– Что там? – крикнул голос от вежи.
– Да ничего, – ответил другой, у них над головами.
Факел поплыл по боевому ходу дальше, к другой башне.
– Пошли! – выдохнула Обещана, дернув Малушу за рукав.
Поддерживая одна другую, они поднялись на ноги. Обе были грязными, одежда потяжелела от дождевой влаги, была изваляна в земле, песке и листьях. И не подумаешь, что две молодые женщины очень хорошего рода. Здесь уже можно было не красться, и они проворно побежали по песку, вдоль череды вытащенных на берег лодок. Пока река не замерзла, их не убирали, но весла хранились в городце. Руки у Малуши по-прежнему были как паклей набиты, мышцы уже начинали болеть. Ноги дрожали, сердце колотилось, дыхание сбивалось. Она вся вспотела, пока лезла, и теперь, на ветру, казалось, что вся кожа покрыта ледяной коркой. Самое трудное они преодолели, но это было еще не все. Дальше все зависело от Етона. Пригнал ли он прошлой ночью челн, как обещал?
На подкладке темного неба появились черные очерки раскидистых стволов старой ивы. Выпустив руку Малуши, Обещана стала шарить где-то за нижним стволом, растущим вдоль земли.
– Иди сюда! – позвала она. – Подтолкнем.
Почти ощупью Малуша нашла нос долбленки. Да уж, это не лодья с расписными бортами и соколиной головой, на которой ее везла Эльга! Даже это короткое ночное путешествие ясно показало Малуше, как сильно ее новая жизнь, которую она избрала, будет отличаться от той, из которой она бежала. Тем не менее она уцепилась за борт и стала вместе с Обещаной толкать челнок к воде.
И только очутившись на мокром песке и чувствуя, как ледяные волны лижут ноги, она испугалась: кто же будет править? Она в жизни и не сидела в таких скорлупках! Как туда залезть-то? На Почайне она чинно сходила в лодью по мосткам, а если высаживаться приходилось на диком берегу, кто-то из оружников Эльги либо деда просто брал ее на руки и переносил, не дав замочить даже край подола.
– Забирайся! – велела Обещана. – Садись посередине.
– Прямо на дно?
– Ну а куда ж! Мараморяного тронуса тут нет!
Обещана запыхалась и тоже переволновалась. На княгинином дворе Малуша, как тамошняя жительница, помогала ей, а здесь, в своих владениях, Обещана считала своим прямым долгом помочь Малуше и устроить все наилучшим образом. Но ее трясло от беспокойства – как бы их не накрыли. А ей еще потом возвращаться в городец – надо будет залезть вверх по лестнице из холстины с узлами, проскользнуть мимо дозорных, войти в избу к мужу, чтобы он ничего не заподозрил! Дайте божечки, чтобы он к тому часу крепко спал! Если только Унерад, устав ждать, не пошел искать жену и не обнаружил, что в девичьей избе ее тоже нет… Обещана зажмурилась, мигом вообразив тревогу в городце, крики, приказы, десятки мечущихся факелов, топот ног бегущих оружников, черную брань Люта и Унерада…
Усилием воли выкинув это все из головы, она бросила одно весло на дно челнока, вскочила сама, оттолкнулась вторым веслом. Встала на корме, поймав перевес, и повела челн прочь от берега.
Если бы они могли плыть по течению, то дальше было бы легко. Но река текла назад – во владения киевских князей. И Обещана правила через реку – туда, где их должен был ждать Етон.
От Малуши ничего не требовалось – только сидеть ровно. Держась озябшей рукой за борт, она закрыла глаза, чтобы не видеть этого ужаса – скольжения между черным небом и черной водой. Горина, пограничная река, казалась ей истинной гранью белого света и черной Нави. Путем перехода из старой жизни в новую… Это была та самая река, через какую девушки в песнях просят молодцев перевезти их. И это означает, что они умирают как девы и хотят возродиться в женах. На том берегу ее ждет Етон – наверное, он будет ее мужем. Малуше только сейчас пришло это в голову, но она даже не остановилась на этой мысли. Это потом. Главное, добраться до того берега живой. Не потонуть, как неудачливые девы из песен…
Впереди показалась темная громада – заросли на том берегу. Оттуда донеслось приглушенное конское ржанье и негромкий свист…
С другого берега прилетел протяжный свист. Стенар, стоя над водой, махал рукой, показывал куда-то за кусты и делал знаки – что-то нашел.
– Давай сюда! – Унерад с боевого хода рукой показал ему, чтобы возвращался.
Челнок у старой ивы они уже отыскали – вскоре после того, как полсотни оружников высыпало из ворот обшаривать берег. Первым поднял тревогу Олег Предславич – ждал внучку завтракать, не дождался, послал паробка в девичью избу, но Горяна передала, что Малуша давно встала и куда-то ушла, она вовсе ее с рассвета не видела. В хозяйской избе у Обещаны ее тоже не было, и та уверяла, что рассталась с нею вчера перед полуночью, в девичьей избе. Горинец был не так уж велик – очень скоро выяснилось, что Олеговой внучки нет нигде! Даже в отхожем месте проверили.
У Люта при этом известии вытянулось лицо и заострились скулы. Он велел осмотреть Малушины пожитки – вроде все было на месте. Все то, что она взяла с собой из Вручего, кроме той теплой дорожной одежды, в которой ехала. Точного числа ее сорочек, ложек и гребешков Олег Предславич, конечно же, назвать не мог. Но ворота городца со вчерашнего дня не открывались – они и сейчас еще стояли закрытыми. Всю ночь при них был дозор, и десятские, приходившие его менять, ни одну смену не застали спящей или пьяной. Ни у ворот, ни в вежах и на боевом ходу дозорные не заметил ничего особенного. Лют послал проверить частокол – ни подвижных бревен, ни собачьих лазов.
– Да я что тебе, раззява, что ли? – возмущался Унерад. – Новый городец совсем, откуда тут лазы?
– Ну а девка-то где – через тын прошла, жма?
– Почем мне знать, жма?
Лют не стал тратить времени на ругань и послал отроков обыскивать берег. Нашли челнок – Унерад сказал, чужой, не из Горинца. Тогда отправились за реку – и вот Стенар, вернувшись, доложил: ночью на той стороне в кустах стояли пять-шесть лошадей. Челнок причаливал, кого-то высадил и ушел назад, а лошади ушли по дороге на запад. У воды нашлось несколько маленьких девичьих следочков.
– Это он, песий сын! – Лют так ясно видел участие в этом деле Етона, будто наблюдал похищение своими глазами.
– Да не мог он в городец пролезть! – не верил Унерад. – Или он колдун? Вороном перелетел?
– Хрен его матерь знает, чем он перелетел! Но это он ее увел. Или она с ним сама ушла – если без колдовства.
– Да как ушла? Через стену?
– Жма, я откуда знаю? Сейчас ее тут нет, и она у Етона! Владар, живо седлать, все на ту сторону.
В Горинце оставили всю поклажу, челядь, Горяну с Адальбертом и половину оружников. Четыре Лютовых десятка, взяв заводных коней, двинулись через брод на бужанскую сторону. Поехали все трое бояр – Лют, Унерад, Олег. Взяв всю дружину, они получили бы преимущество в численности – возможно, излишнее, но слишком потеряли бы в скорости, и вот это отставание могло оказаться губительным. Здесь, на берегу, у Етона была горстка людей – но как знать, сколько для него собрали за все эти дни? Может, в Драговиже его уже ждет целое войско?
При мысли о Драговиже Унерада пробрала дрожь. Даже заболела вновь давно зажившая пустая глазница. Со всей остротой воскресло ощущение близости смерти, которой он избежал чудом – ведь та стрела могла его убить. Так и осталось неизвестным, кто ее выпустил. Обещана много времени спустя, после свадьбы, рассказала ему, как боялась, что стрелком был ее тогдашний муж, а этого не могло быть – тот уже к тому времени лежал мертвый. Но сейчас Унерад скакал по грязной дороге с ощущением, что строптивый молодец ждет его впереди – все с тем же топором в руке, заново надеясь отбить свою жену назад…
