"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Это оно куда лучше, – одобрительно кивнул Острогляд, и остальные тоже закивали. – Иначе, конечно, разврату не оберешься.
– Я бы мог вам рассказать о ересях, гнездящихся в Риме, но это, княгиня, пока трудно для разумения малых сих, – отец Ставракий улыбнулся Эльге. – Главное, что нужно ведать: лишь на Восточных Архиерейских престолах собраны отряды мужей священных и богоносных, способных лезвием духа отсечь дурные сорняки и уготовить в чистоте возрастать ниве Церкви!
– Вы, греки, всегда умели своими змеиными языками оплести простодушных! – горячо возразил Адальберт, когда отец Ставракий умолк. – У матери святой Римской церкви не менее вашего есть мужей святых и богоносных! И они умели одерживать духовные победы над сердцами людей! Сколько их приняло славный венец мученичество от народов, которых сами же они привели ко Христу!
– Нельзя привести к Христу путем ереси! А ваша ватиканская ересь была осуждена еще Восьмым Вселенским собором, при святейшем патриархе Фотии, и предан анафеме папа Николай Первый с его латинской ересью о нисхождении Святого Духа «и от Сына»!
Все более разгорячаясь, вероучители заспорили о каком-то «филиокве», посыпались непонятные слова. Но, хотя славянский язык – для одного в полабском изводе, для другого в малоазийском – был родным, в нем просто не имелось подходящих слов для обсуждения таких предметов. Все больше собеседники сбивались на языки своих церквей, произнося все более длинные суждения один на греческом, другой на латыни; уже скоро оказалось, что не только слушатели не понимают ни слова, но и сами спорщики совершенно не понимают один другого и говорят уже каждый лишь для себя.
Обнаружив это, оба умолкли.
– Очень поучительно, – нарушил неловкую тишину Острогляд, вынырнув из тех глубин, куда увлекли его тем временем праздные мысли. – Заслушался.
Эльга едва сдержала смех. Но смешного ничего не было – ее надежды на то, что иереи как-нибудь выяснят спор между собой, не оправдались. Они не понимали друг друга и не могли понимать – как уже сто лет их церкви, полная каждая своих ученейших и святых мужей, не понимали одна другую.
– Есть одно дело, явное, как истина Господня, – снова начал Адальберт. Он дрожал от возбуждения, но старался держаться с достоинством. – На плечах моих – епископский паллий, возложенный архиепископом гамбургским Адальдагом по велению папы. Я рукоположен и благословлен святого Петра преемниками на то, чтобы наводнить дикую сию страну церквями Божиими и благочестивыми Его служителями. Сей же муж, – он кивнул на Ставракия, – не имеет рукоположения и может создать лишь одну церковь. Если ты, княгиня, и впрямь желаешь привести весь твой народ к вере Христовой, то лишь я прибыл, снаряженный, вооруженный и препоясанный мечом духовным, дабы создать Росскую епархию Гамбургского архиепископства.
– И тем самым духовно подчинить эту землю Риму, приуготовляя ее к вхождению в империю германскую, как земли тех славян, из коих происходит сей отважный муж, – с насмешкой ответил отец Ставракий. – Но только родной свой язык им придется позабыть и выучиться языку римскому. Ты сама видела, княгиня, – бискуп происходит по матери из князей славянского Бранибора, но говорить о Боге умеет только по-латыни!
Эльга и ее приближенные переглядывались с вытянутыми лицами. Ни обучаться латыни, ни ходить у стремени короля Оттона, от покровительства которого они не видели никакой пользы, им не хотелось.
– Дары святой Римской церкви стоят того, чтобы отбросить ради них грубые суеверия и грубые языки, – Адальберт с презрением взглянул на соперника. – И я привез тебе, княгиня Елена, такие дары, что, узнав о них, ты отбросишь сомнения.
– Что же это? – не без любопытства спросила Эльга.
– Я открою тебе это в другой раз. Когда ты обдумаешь, истинно ли сильно твое желание повести за собою народ к престолу Господню.
С этими словами Адальберт поднялся с кресла, давая понять, что считает встречу законченной. И гордо удалился под провожающими взглядами русов.
– Ну если это был поединок, то поле вроде как за греком осталось, – шепнул Острогляд Торлейву.
Вот уже несколько дней я в этом варварском городе. Королева молчит и никак не отзывается на мои речи, чем заставляет меня подозревать, что желание ее привести народ свой к Христу было ложным. Греки, похоже, глубоко запустили в умы здешних варваров свои ядовитые схизматические жала: даже научили их своему обычаю носить бороды всем мужам, кроме юных отроков, не знающих жены. Среди отроков я и нашел пока единственного доброго друга. Это племянник самой королевы, благородный юноша по имени Торлиб. Он с первого же дня не покидает меня, желая оказать мне дружескую поддержку; зимой он был во Франконовурте в составе злосчастного посольства и видел мощь королевства Восточных франков. Он уже крещен, хоть и греческой церковью; меня он умоляет не отвергать его дружбу, научить его законам христианской жизни и особливо латинскому языку. Ты удивишься, голубка моя, узнав, какую поразительную память Господь даровал сему молодому варвару: он читает длинные отрывки латинских стихов, хотя почти не понимает слов, и сбивается довольно редко. Он же свободно говорит по-гречески и по-хазарски. Неудивительно, что королева держит его среди любимейших своих родичей и царедворцев, так что дружба его мне будет весьма полезна.
Я уже просил его указать мне влиятельных людей, из христиан или желающих креститься, дабы я мог посетить их для беседы. Ибо чем больше таких людей я сумею привлечь на свою сторону, тем вернее одолею этого бородатого схизматика. Благодаря содействию Торлиба я сегодня посетил самого влиятельного советника королевы, по имени Мстислав. Имя его напомнило мне имена князей вендов, и он подтвердил, что действительно состоит в дальнем родстве с теми склавами, кого покорил могучий король Оттон. Его титул называется «воевода», что означает то же самое, что герцог, но содержание этих должностей совершенно различны. Он управляет всеми делами столицы, опираясь на воинов, которых содержит королева, а также на воинов, которых содержит он сам на часть королевских доходов. Это он объяснил мне, когда я посетил его… жилье. Они называют это «двор», но на деле это что-то вроде каструма, находящегося внутри этого города. Что же касается привычных нам должностей в государстве, то должности вроде герцогов и графов, от имени короля управляющих областями страны, здесь еще только зарождаются. Королева Хелена стоит за то, чтобы отдавать области в управление верным благородным людям, в том числе из своей родни, но и то их обязанности заключаются пока лишь в том, чтобы собирать и передавать князю подати. Отец Мстислава, уже покойный, был из таких могущественных мужей и обладал правом собирать дань с двух племен, которые покорил для князя. А на ту дань, которую собирает росский князь, он содержит войско: четыре сотни воинов в одной крепости и четыре в другой. Если же князь собирается войной на чужие земли, то созывает ополчение – всех, кто пожелает, из свободных людей страны. Признаться, голубка моя, я в растерянности. Вся эта необозримая страна делится лишь на племенные области с весьма условными, как я понял со слов Мстислава, границами. Чтобы строить здесь церковь, ее надлежит по обычаю римлян обратить в провинции и по утвержденным границам разделить между епископами. А потом мне предстоит добиться от королевы закона, по которому все вновь окрещенные жители, ради сохранения веры, должны будут освобождены от всех налогов в пользу князя и обязаны лишь платить Господу и спасителю нашему Иисусу Христу и священникам его десятину от всего выращенного ими и всего домашнего скота. О земельных пожалованиях церкви и монастырям, чтобы монахи и клирики могли прокормиться. Со слов Мстислава я понял, что добиться таких законов будет очень трудно – в иных племенных областях вся власть князя и заключается в праве собирать дань, и он, будучи язычником, не уступит своего права Богу. Остается мне молить о чуде вроде того, что убедило Хлодвига, короля франков, покинуть его языческие заблуждения.
