"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Торлейв замолчал, но это молчание было весьма красноречиво. Мистина ждал, чувствуя, как сильно бьется сердце. Это было дело как раз из тех, которые он хорошо понимал. Торлейв пришел к нему сам. Давая понять, что на его стороне. Сделал шаг навстречу. Молодой парень из числа кровной родни Вещего, с детских лет потеряв отца и оставшись старшим мужчиной в доме, он имел большие возможности, но из-за этого и подвергался опасности. Даже для греков завладеть его душой было бы вовсе не бесполезно – они имеют опыт выращивания своих притязателей на чужие престолы. Но Торлейву, что в его возрасте редкость, хватило ума понять: в одиночку он пропадет. Ему предстояло выбрать себе истинного друга – Романа, Святослава или кого-то другого. Со всей киевской русской верхушкой, не исключая и Мистину, он состоял в родстве или свойстве, но ради собственной безопасности должен был заручиться чьей-то особой дружбой. А Святослав, грубо оскорбив Улеба, своего брата, оттолкнул от себя и других.
– Беда в том… – начал Мистина, – что я тоже не знаю ничего сверх того… Но не могу поручиться за будущее. Я тоже слышал от варягов, что они жаждут пойти на Корсунь. И если их добыча с угличей не оправдает ожиданий… Они могут или вынудить Святослава пойти туда, или отправиться туда без его согласия. Не станет же он с ними драться ради херсонитов!
– Я верно понял, что ты… и княгиня вовсе не хотите, чтобы князь пошел на Корсунь?
– Ты сам можешь понять, как мало нам нужен еще один раздор и разрыв договора. Я-то помню, чего нам стоило заключение этого договора – я ради него всю Вифинию прошел и чуть на пику катафракта не сел в Ираклии, как тур на копье. Десять тысяч человек мы положили в том клятом царстве Греческом ради этого договора! Тысяча живьем сгорела на Босфоре, самого Ингвара едва живым вынесли! И теперь все это псу под хвост пустить?
– Мой отец и его люди… погибли на Гургане, – Торлейв взглянул ему в глаза. – И я хочу, чтобы Святослав занял земли всех хазарских данников. Дошел до каганата. И открыл нам дорогу на Гурган – туда, где погиб мой отец. Всем нам, всей руси. Чтобы мы могли прийти туда всей силой – и там остаться, если захотим. А если он сейчас поссорится с Романом из-за добычи в Корсуньской стране… мои дети никогда не увидят Гургана.
– Ты истинно этого хочешь?
Торлейв молча коснулся рукояти корляга на боку, потом приложил пальцы ко лбу и обоим глазам. Христианам не следует клясться крестом или именем Божьим, и он клялся своим мечом, как его отец и все знатные мужчины вокруг него.
Мистина помолчал. Эта клятва значила гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. У них с молодым братаничем Эльги были общие желания и устремления. Общее понимание того пути, по которому стоит вести корабль державы Русской. И в придачу Торлейв обладал умом и сердцем, которые делали это единение особенно ценным. Мистина проклял бы сам себя, если бы упустил такого союзника.
– Тогда вот что… – заговорил Мистина. – Сделай для меня безделицу некую. Прокатись сейчас к Олеговым домам… Ты знаешь, что поморянина одного зарезали в овраге третьего дня?
– Да. Мне мать рассказала. Нашли головника?
– Да. Но варяги еще об этом не знают. Я обещал прислать рассказать им, когда кого-то найду, но пока еще не посылал. Так вот – я хочу, чтобы ты поехал к ним, нашел Далемира, из поморян, и рассказал: взяли гончара по имени Зазим, он посажен в поруб, и князь разберет дело, когда с греками развяжется и у него досуг появится. Повидайся с этими, кто с вами на лов ездил – Камен и Видобож, да? Они тебя позовут выпить, все такое, как водится. И скажи: глуподыры вы, все на Корсунь хотите, а чего там взять, в этой Корсуни? То ли дело остров Крит – его эмиры полтораста лет все царство Греческое грабят, в полон десятками тысяч продают, вот где богатство-то! Золота по уши! Роман просит воинов в помощь, обещает добычу справедливую. Скажи, сам думаю у матери скотов попросить, дружину снарядить да на Крит с Никифором Фокой податься. Вот там будет и золото коробами, и порты шелковые возами, и девки табунами, вернусь богатым, как Фафнир…
– А-а-а… они ж не знают, да? – сообразил Торлейв. – Что Роман воев просит?
– Откуда? Греки же с ними бесед не ведут.
Торлейв помолчал, оценивая возможные последствия такой дружеской беседы. Потом хмыкнул.
– Ты этим услугу окажешь сразу всем, – добавил Мистина. – И нам с княгиней, и послам, и Роману. И даже Святославу, пусть ему лучше пока об этом не знать. Ты парень ловкий, справишься. Да?
– Я постараюсь. И если справлюсь… – Торлейв снова взглянул Мистине в глаза, и во взгляде его мелькнуло выражение ребенка, который хочет попросить о том, в чем ему, как он ожидает, откажут. – Если мне будет нужно… ты в моем деле мне подсобишь?
Мистина не удивился: его помощь могла пригодиться даже знатным людям в самых разных делах. То же посадничество – родом и умом Торлейв для него годился отлично, но был молод, и к тому же Эльге, чтобы добыть эти места для своих людей, приходилось спорить со Святославом.
– «Винум син скаль манн вин вера» [529], – Мистина улыбнулся. – А я ценю своих друзей.
Торлейв благодарно улыбнулся и встал.
– Так я поеду. В Олеговы дома.
– Поезжай. И можешь потом тайком намекнуть грекам, что делаешь для их спокойствия все, что в твоих силах. Кто у них главный взабыль, не этот же Улль [530] косоглазый? Самый старый, который к твоей матери присватывается?
– Нет, – Торлейв качнул головой. – Главный у них Георгий.
– Скопец? – Мистина поднял брови.
– Ну да. Я сразу заподозрил, как увидел, что это он решает, чего из речей переводить, а что нет, если Диметрис ляпнет лишнее. А теперь я уверен: Георгий – человек Иосифа. Иосиф со своими скопцами управляет державой, пока Роман развлекается.
– И нам надо успеть сделать свои дела, пока Роман… не доразвлекался. Ну, поезжай.
Мистина встал и проводил гостя до двери. На прощание слегка коснулся рукой плеча, будто передавая каплю своей знаменитой удачи. И подумал, стоя на крыльце и глядя, как Торлейв садится на коня: соблазнить варягов сокровищами Крита – не такое уж сложное дело, можно было кого-то из своих оружников послать. Но похоже, сегодняшний день дал ему еще одного «младшего брата» – того, которого ему порой так не хватало.
Последствия этой беседы сказались уже скоро. Первую весть об этом, как Мистина и ожидал, на княжий двор на Щекавице принес Ингвар-младший.
– Наши вожди просили меня пойти к тебе от их имени, – сказал он Святославу, имея в виду вожаков наемных дружин, – и сказать, что они считают неправильным идти походом на угличей, когда можно отдать свои мечи Роману и взять долю очень хорошей добычи на Крите. Они предлагают тебе обратить свою доблесть туда.
– Они… предлагают мне? – Святослав едва поверил ушам. – Эти шишки заморские хотят за меня решать, где им воевать?
– Я сказал им, что это не очень хорошая затея. Но они ведь не из числа твоих подданных, они сражаются за долю добычи, и вполне понятно, что стремятся туда, где добыча больше и лучше.
– Нет, – отрезал Святослав. – Когда их нанимали, им ведь было сказано, куда их поведут?
– Да, я не скрыл этого от них.
– Ну так пусть идут куда сказано и не жужжат.
– Я предвидел, что ты дашь такой ответ. И они сказали, что если так, то они желают сами говорить с тобой, здесь у тебя или в Олеговых домах, как тебе будет угодно.
Святослав стиснул зубы и перевел дух, подавляя негодование.
– Хорошо. Я выслушаю их. Пусть выберут троих самых толковых и те приходят завтра сюда.
– Я передам им.
– Я думал, ты еще в Бьёрко договорился с ними раз и навсегда! – в досаде бросил Святослав.
– Я с ними договорился и напомнил им об этом, – спокойно ответил Ингвар; он был готов к тому, что на него обрушится неудовольствие обеих сторон. – Но они сказали, что там не знали о возможности взять добычу лучше. Пусть уж они сами тебе это скажут.
