"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Ты так хорошо говоришь по-славянски, похоже, что этот язык тебе родной, – заметила Эльга; отец Ставракий пришел без толмача. – Ты родом из Фракии? Из Болгарского царства?
– Нет, госпожа, мои предки были переселены в Вифинию из Солуни несколько веков назад – при Юстиниане августе. Они называли себя сагудатами, а ромеи зовут их слависианами. Они живут в стране Никомидийской своими общинами и даже имеют своих священников, хотя, разумеется, давным-давно уже исповедуют Христову веру, как и все жители Романии.
Эльга кивнула: о слависианах она слышала от своего брата Хельги, который двадцать лет назад в Никомедии свел с ними близкое знакомство.
– Но ромеями они себя не считают?
– Ромеи, архонтисса, это не только народ, – улыбнулся отец Ставракий. – Ромеи, как и римляне, – это все, в ком живет дух греческой мудрости и римской доблести. В Ромейской державе обитает множество разных народностей – и греки, и армяне, и сирийцы, и славяне, и болгары. Но все они – ромеи, если почитают Христа и повинуются василевсу.
Эльга улыбалась, стараясь не выдать своих чувств. Так этот человек – славянин, почти такой же, как поляне, древляне и кривичи. Однако, кроме владения славянским языком, ничто не отличает его от прочих подданных цесаря. Перед ней было живое доказательство – власть единого владыки и вера в единого бога сделают одним народом огромнейшей державы даже жителей совершенно разных укладов, общающихся на чуждом друг для друга языке.
– Патриарх принимает близко к сердцу твое желание приступить поскорее к строительству церкви русов, – говорил Ставракий, – и возрождению Росской епархии, созданной около ста лет назад, при патриархе Фотии. Но, как учит нас опыт, крайне опасно делать это в стране, где повелитель привержен идолам. Христиане живут в такой стране, будто на Везувии – огнедыщащей горе, что в любой миг может выдохнуть пламя и задушить цветы истинной веры огнем и пеплом. Еще в древние времена в Риме бывало так – языческие властители поднимали гонения на детей Христа, церкви разрушались, священные книги сжигались, бесценные реликвии гибли, священная утварь подвергалась разграблению, а христиане, не желающие отречься от своего Бога, умирали в муках. Заботясь о тебе, своей дочери духовной, патриарх не желает подвергнуть тебя и немногих наших единоверцев такой опасности…
Эльга слушала его спокойно. Она видела, что епископа – и тем более архиепископа, о котором она просила прошлым летом, в посольстве нет, но это ее уже не огорчало. За два года после возвращения из Царьграда она убедилась, что очень трудно будет не только расширить число христиан на Руси, но и сохранить хоть какие-то ростки Христовой веры при князе, который милосердие считает опасной слабостью. Отец Ставракий был прав: более упорные усилия по внедрению христианства только настроили бы против нее и сына, и часть дружины, и простой люд – тот ведь всегда следует за тем, кто показывает ему силу. Пусть ей доступно лишь самой посещать службы в церкви Ильи на Ручье и по воскресным дням кормить бедняков – это тоже служение Христу, а дальше он устроит всё по своей воле.
Но вот появилась Горяна в сопровождении своей служанки-ляхини. После самого первого приема она не приезжала на Святую гору и не виделась с послами, и ничто не могло бы доставить ей большую радость, чем беседа с иереем – посланцем патриарха.
– Теперь прошу вас, архонтиссы, проследовать за мной в наше скромное жилище, – пригласил их обеих отец Ставракий. – Вы увидите нечто, что я не хотел бы слишком часто трогать с места.
Эльга взглянула на Горяну и двинула бровями: что это за чудо нас ожидает? Отец Ставракий привел их в гостевой дом и указал на стол. На нем стояло нечто, прикрытое шелковым покровом. Коротко помолившись, отец Ставракий благоговейно снял покров, и обе княгини ахнули: на столе стоял ларец, сплошь покрытый резными пластинками слоновой кости, с узором из крестов и побегов, с фигурками людей.
– Что это?
– По велению патриарха, я привез для тебя… церковь Божию.
Эльга и Горяна изумленно вздохнули, во все глаза глядя на ларец. Видом своим он напоминал маленький дворец; так и казалось, что сейчас он примется расти и на глазах вырастет до размеров настоящей церкви. В полутьме избы ларец будто испускал легкое сияние. Завороженная, Эльга невольно вспомнила, как мечтала, будучи в Царьграде, найти тот волшебный платок из сказки, которым можно накрыть золотой город и унести к себе. И вот ее несбыточное желание исполнилось. Сам патриарх прислал ей чудо – стоит поднять крышку волшебного ларца, и из него выйдет церковь Божия во всем ее блеске, с цветными мозаиками, яркой росписью, порфировыми колоннами, бронзовыми узорными светильниками, сиянием сотен свечей, благоуханием ладана… И будто хор запел где-то в отдалении… Понятно, почему грек не хочет перемещать ларчик – иначе церковь встанет прямо здесь, посреди двора, на месте гостевого дома…
– Это величайший дар тебе от патриарха, – продолжал отец Ставракий, и в голосе его слышался восторг перед их изумлением. – Здесь частица мощей святых Кирика и матери его Иулитты, и, с благословения патриарха, на камне сем воздвигнута будет для тебя, архонтисса, новая церковь.
Эльга перевела дух. Она немного опомнилась, но чувство, будто она на небесах, в волшебном сияющем царстве, ушло не сразу. Да, конечно. Это не волшебный дворец. Это реликварий – ларец для хранения мощей святых.
– Тебе ведь известно, что под престолом всякой истинной церкви должны быть сокрыты святые мощи? – обратился к ней отец Ставракий.
Эльга кивнула. Об этом ей рассказал в Царьграде сам патриарх Полиевкт, и она еще тогда подумала, как это напоминает жертву, которую испокон веков клали в основание важных построек: святилищ, крепостей. Хотя мысль эта была нечестивая, и сила здесь совершенно в другом.
– От них же… бывают чудеса и исцеления, да? – спросила она.
– Не только. Сила и важность их намного больше, чем исцеления. Спаситель даровал нам останки святых, спасительные источники, многообразно изливающие благодеяния на достойных, дабы всякая литургия происходила при участии как церкви земной – живых наших единоверцев, так и церкви небесной – при участии усопших святых. Вам известно, кто были Кирик и Иулитта и каковы их подвиги?
Эльга покачала головой.
– Я знаю… – Горяна робко покосилась на Эльгу, – про деву Феклу Иконийскую…
Эльга печально улыбнулась: когда-то до замужества Горяна просто бредила Феклой Иконийской, девой-проповедницей, равноапостольной святой. В ожидании свадьбы княгиня запретила будущей невестке о ней упоминать, чтобы не навлечь беды, но избежать невзгод не удалось…
– Расскажи нам, – попросила она грека, не сводя глаз с реликвария. – Они были матерью и сыном, ты сказал?
– Иулитта тоже была родом из Иконии, и, разумеется, тоже любила равноапостольную Феклу, – улыбнулся отец Ставракий. – Она жила почти на триста лет позже, при Диоклетиане, римском императоре. Как и ты, архонтисса, происходила она из знатной и богатой семьи, овдовела еще молодой женщиной и осталась с маленьким сыном, Кириком, но от второго брака воздерживалась, желая вести благочестивую жизнь, занимаясь делами богоугодными…
Эльга слушала, как святая Иулитта бежала с сыном и двумя служанками от гонений на христиан сперва в одну область, потом в другую, скиталась по дорогам и просила милостыню, и невольно вспоминала себя в первое время вдовства. Бежать и скитаться ей не пришлось, да и Святославу было уже тринадцать, а не три, но сердце отзывалось на страдания той давно умершей женщины. Разве мало она видела таких судеб? Предслава овдовела с двумя маленькими детьми, утратила все, что имела. А была она, княгиня деревская, не первой и не последней молодой вдовой той войны – одной из многих тысяч.
– …Младенца Кирика, вырвав из рук матери, принесли Александру. Тот посадил его на колени к себе и сказал сладким голосом: «Оставайся со мной, будешь мне сыном, и сделаю тебя наследником всех богатств моих!» Но младенец был Христом умудрен – стал он отбиваться, закричал: «Я тоже христианин!» и так ударил Александра в бок ножкой, что тот взвыл от боли. Тогда свирепость зверя сменила показную его доброту: он схватил младенца за ногу и так ударил головой о мраморные ступени, что мигом вознесся дух его невинный к Господу. И возрадовалась Иулитта, что Господь удостоил сына ее венца вечной славы…
