"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Он погиб тогда? Володислав? – У нее еще не поворачивался язык сказать «отец».
– Да, – подумав, Вальга все же кивнул. – Все говорили, что погиб.
– А где же погребен?
– Мне-то откуда знать? Я к нему с поминальными пирогами не хожу. Разве твоя мать не говорила?
– Не говорила.
– Значит, там, в гробле [479], и лежит по се поры. Или в ручье. Хотя дед твой, Олег Предславич, уж мог бы собраться, раскопать гроблю да погрести по-людски. Зять его все же… да и другие там. Небось из-под земли такой стон идет, что люди в округе жить боятся, – с горечью добавил Вальга. – Вот там и не живет, говорят, больше никто.
Малуша вздохнула. Не дождавшись новых вопросов, Вальга сделал ей знак идти дальше и сам пошел вперед. Ни в семье, ни в дружине, ни у княгини, куда его иногда пускали посидеть с девками, не упоминали о первом муже Предславы, и он, зная повесть той зимы, не связывал ее мысленно с Малушей и даже Добрыней, с которым знаком был куда короче. Но ведь так и выходит: княгиня растит при себе детей деревского князя, убитого после того, как древляне убили ее мужа Ингвара…
Вальга покрутил головой на ходу. Лицом похожий на мать, от отца он унаследовал рассудительный нрав и сейчас не мог не радоваться, что его самого и его ближнюю родню это сплетение взаимной кровной вины задевает только краешком. А вот Добрыне не позавидуешь…
В следующие дни Малуша была сама не своя. Весь ее мир перевернулся, будто на глазах Сыр-Матёр-Дуб с острова Буяна кувыркнулся вниз ветвями, вверх корнями… да он же всегда так и стоит… кувыркнулся, одним словом. Место ее в этом новом мире оказалось совсем не то, что прежде, и теперь она пожималась, устраиваясь в нем, как в чужом платье не по росту.
Деревская война! Это было совсем недавнее прошлое – мало что не вчерашний день. Даже такой молодой человек, как Вальга, уже носил меч и был там. Большинство оружников Эльги и Мистины, гридей Святослава, киевских бояр были на той войне и видели все своими глазами. Ее нередко вспоминали – но раньше Малуша не прислушивалась. Дома у матери о Деревской войне не говорили, и она привыкла, что ее семьи это не касается. А оказалось – касается, как никого другого. Не исключая и саму княгиню Эльгу.
Княгиня скоро заметила, что с девкой что-то не то.
– Ты здорова ли? – Как-то она поймала за плечо проходившую мимо Малушу и подняла рукой ее подбородок. – Что такая скучная ходишь?
– Н-нет… живот ноет, – Малуша опустила глаза. – «Краски»…
У нее и впрямь появился «цвет на рубашке», и пришлось надевать под сорочку другую, старую и заношенную, пропустив подол сзади промеж ног и приколов булавкой у пояса.
– Нивяницы надо попить. – Княгиня ласково погладила ее по голове. – Она такую боль снимает. Я Белянице велю.
Малуша поклонилась, не поднимая глаз, но стыдливость ее никого не удивила. Она быстро росла, «краски» у нее шли обильные, и не раз она даже падала от головокружения. Раньше доброта княгини радовала ее, но теперь оставила неловкое чувство. Будто она украла что или кувшин расписной греческий разбила.
Да разбей она что-нибудь, поломай самую дорогую из диковин, привезенных княгиней из Греческого царства, – и то не было бы так тяжело на душе. Узнанное в тот день разделило ее и Эльгу, положило между ними пропасть – и не ту, что раньше отделяла служанку от госпожи, а куда глубже.
Малуша сама ужасалась тому, что эта же пропасть дивным образом сделала их почти равными. Она, девчонка, почти сирота, – и княгиня русская, самая могущественная и почитаемая женщина на месяцы пути вокруг! Они состоят в родстве и притом разделены кровной враждой. В свои тринадцать Малуша не могла не понимать, что это значит. Деревские князья убили Ингоря – мужа Эльги и отца Святослава. Эльга сама отправилась мстить за него: позвала князя Маломира, что к ней присватывался, на поминальный пир, и на том пиру ее отроки перебили подвыпивших деревских старейшин. С самим Маломиром во главе. Месть была свершена, но не полностью: убийство Ингвара устроили Маломир и его братанич Володислав. И всем в Киеве было ясно, что мира между Русью и землей Деревской не будет. Только война, пока из двоих противников не останется один. Вернувшись в Киев, Эльга немедленно начала собирать войско.
Зимой русская рать вступила на землю Деревскую. Русы брали городцы один за другим – да мало где им и противились по-настоящему, – пока не дошли, гоня перед собой беженцев, будто волки оленей, до Искоростеня на гранитных кручах Ужа. Там засел последний из рода деревских князей – Володислав, с тысячей ратников, остатками лучших мужей и толпами беженцев. Не хватало всего: хлеба, воды, дров. Мужчин, способных сражаться. И когда русы стрелами зажгли постройки, деревская рать вышла им навстречу, уже не надеясь победить, а лишь желая пасть с честью. Почти всех их перебили, женщин и детей взяли в полон. Среди полона, как Малуша теперь знала, была она сама, ее мать и брат Добрыня. Ей было четыре года. Вот почему она ничего не помнит. Их продали бы грекам заодно с остальным полоном, если бы мать не состояла в родстве с Эльгой. Княгиня вновь взяла племянницу к себе и вскоре выдала замуж за оружника Мистины. Старшие дети Предславы почти всю жизнь были пленниками, как теперь поняла Малуша, рабами Эльги. Благодаря родству та держала их не по-рабски и не давала почувствовать свое положение. Но по сути это ничего не меняло. Она, Малуша, и ее брат – рабы женщины, сгубившей их отца…
Это было все, до чего Малуша сейчас могла додуматься. Но и это знание так придавило ее, что она еще седмицу ходила сама не своя. Хотела поговорить с Добрыней – они не жили вместе, однако всякий день виделись во дворе и в гриднице, – но не смела. Ведь если заговорить об этом вслух с родным братом, которого это все так же касается, ужасные мысли станут совсем-совсем правдой. Малушу страшило и ее трудное положение, и возможное будущее.
А хуже всего была обязанность мести.
Нет, только не это! Христос не велел мстить врагам. Он сам умирал на кресте, но не просил Отца о мести, а просил о прощении своим мучителям. Значит, и она должна просить Бога о прощении убийцам… Эльге, Святославу… Вальге, Асмунду, Мистине, Люту и всем другим, кто в ту зиму осаждал Искоростень. Малуша увлеченно молилась перед иконой Богородицы в княгининой избе, будто умоляла о спасении для самой себя. Странно было заботиться о княгине, которая была здесь всемогуща и могла сама как позаботиться о любом, так и погубить. Но это было правильно. Потому что она и ее сын виноваты перед родом Малуши. А Бог ведь все видит…
Может ли она их просить? Пусть Бог простит. Перед Богом Эльга очистилась от прежнего зла, когда крестилась. Но перед родом Малуши… Ей лучше об этом не думать. Безумие – воображать, будто княгиня, отвечающая лишь перед Богом, может нуждаться в прощении девчонки-сироты…
Но разве не равны они перед Богом?
Когда в серо-бурой толпе рубищ возле церкви перед нею вновь мелькнул знакомый рубец на одноглазом лице, Малуша вскрикнула и вцепилась в руку Векоши, служанки. Бродяга Малко возник перед ней, будто Кощей… или Один, или еще какой бес из числа старых богов – посланец бездны. Если бы не он и не его расспросы о родителях, она не задумалась бы и не знала бы всего того, что истомило ее хуже всякого недуга.
– Вон пошел! – встревоженная Векоша замахнулась на Малко. – Гоните прочь этого беса! Девка у нас пуглива, и так еле на ногах стоит!
– Не надо! – попыталась возразить Малуша.
Но ее не слушали: Благомысл с отроками устремились на толпу, древками копий отгоняя с дороги всех подряд. Малко прянул назад и скрылся среди бурых свит и нечесаных голов. А Малуша разрыдалась: теперь она и перед ним виновата, из-за нее увечный остался без хлеба!
Когда княгиня с приближенными возвращалась из церкви, у Малуши не оставалось времени глазеть по сторонам. По большей части угощение готовили заранее, но еще оставалось работы – резать, раскладывать, разливать и подавать. Переменив платье с цветного на простое, среди прочей челяди она носилась между гридницей, поварней, погребом и клетями-медушами. И сегодня впервые за свою жизнь задумалась: ее ли дело – таскать деревянные блюда с луком и печеными яйцами на столы? Она – княжеская дочь, в жилах ее – кровь деревских князей и того самого Олега Вещего, родство с которым сделало Эльгу госпожой над всем этим. Так почему она, Малуша, не сидит на резном стульчике на возвышении, как эта егоза Браня, а суетится в толпе служанок – купленных рабынь?
