"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Белая Яся
— Есть газета с таким названием, между прочим. То есть будет.
— Пофигу. Направленность? Обертка такая — просто жизнь молодежи у нас и за бугром, новинки культуры, музыки. Хотя музыка тоже иногда к культуре относится. Новые веяния в обществе. Начинка… а вот тут всё серьезно. Правда об отношении Запада к нам, к России. Правда о межнациональных отношениях в Союзе.
— Ого, неужто разрешат про национализм?
— Прикажут. Правда про бандеровское движение, про операции спецслужб США и Британии на Кавказе… Да много всякой правды. Цель — раскрыть глаза молодежи на то, что никто их с раскрытыми объятиями не ждёт просто потому, что они замечательные, а за бугром люди еще лучше. Правда о том, что наши люди им интересны и нужны только как инструмент разрушения страны.
— Как-то масштабно для скромной газетки. И поздно, война за умы уже проиграна.
— Война или бой? Пока мы не убиты, нужно продолжать сражаться. Пафосно, зато правда. И не вам говнюкам, просравшим страну решать, пора ли поднимать белый флаг.
— Эй, полегче, командир! А то ты сейчас на меня и Крымскую войну повесишь, вернее проигрыш в ней. — А всё, клиент торгуется по поводу объема и качества оказываемых услуг, клиент проглотил наживку, как мне кажется.
— Ладно, чего мы на тебя насели, вдруг ты еще не захочешь в этот проект впрягаться. Ответственность, объем работы… У тебя четвертый курс, подружки, золотое времечко. Второй раз с одной поляны клубнику собирать можно. Да?
— Не да! То есть, да. Я согласен участвовать в вашем проекте в качестве его руководителя. Я правильно понял? Давайте ваш пергамент и нож.
— Зачем ему нож потребовался? — Впервые за время разговора не удержалась Жанна.
— Он хочет кровью подписать, чтоб мы не могли договор расторгнуть. Нет, братец, кровью мы только серьезные контракты подписываем, а тут всего одна душа на кону — эту мелочь можно чернилами оформить.
Я не вру, он реально вздрогнул! Потом улыбнулся, но кривенько и неуверенно. Человека проняло на самом деле! А мы что, мы только краешком по мистике прошли. Тем более, что без примуса в лапах кота и с одетой Геллой несчитово.
Было бы забавно, если бы уходя, я бросил на стол червонец с фразой «За всех», а потом бы он превратился в этикетку от банки с яблочным соком. Но нет, мы сидели не в настоящем кафе, а кафе самообслуживания. То есть сначала на раздаче набрали себе всего, оплатили и пошли к столу. За которым уже ждал нас Миха со своим оплаченным молочным коктейлем. Так что каждый за себя, ну и я за Жанну.
— Следующую сходку назначу по телефону, позвоню на вахту, скажу — из «Новой газеты» беспокоят.
— А к какому ведомству будет относиться газета?
— На первых порах к ВЛКСМ, а там видно будет. Не бросим, когда лавочку прикроют. Глядишь, еще я буду к вам бегать со стишками. Возьметесь печатать?
— Будто у нас выбор будет.
— Выбор будет, если сделаете себе хорошее имя и авторитет. По-хорошему, можно организовать так, что у вас печататься будет модно. Да кого я учу, ты сам собаку на этом деле съел. Короче, мы поехали, Михаил. Пока!
И мы уехали. И да, моя машина стояла буквально в трех шагах от кафешки — о благословенные времена автомобильного дефицита!
— Тебя куда закинуть? Или домой едем?
— К родителям, а то забудут, как я выгляжу. Ну и зачем ты меня взял с собой?
Впрочем, этот разговор я читателю уже передал, а долго говорить некогда — от Пушкинской до Малого Власьевского переулка всего три километра, по нынешним временам пять минут, если на светофорах не стоять.
— Поднимешься к нам?
— А давай! Чего от твоих прятаться, не мальчик небось.
— Вот!
— Чего? Напугала.
— Я только что уловила то странное, что в Корчагине мне показалось.
— Так уловила или показалось?
— Не сбивай. Вы с ним похожи. Не внешне, я не могу передать, но чем-то похожи. Вот ты давил на него, вроде даже пугал чем-то. А он вел себя так, словно ты про картошку рассказывал.
— Э-э-э. — У меня даже слов не нашлось, насколько я не понял её пассаж.
— Ну ты намекал на всякие страшные кары за отказ от сотрудничества, а он реагировал, словно ему сказали, что в октябре их курс пошлют на картошку. Он по-настоящему тебя не боялся.
— Точно? — Вот же гад! Я тут такое шоу устроил, вампиршу нашел на скорую руку, а он типа не испугался. И я Жанне верю, она женщина, она могла почувствовать.
— Точно. Он в этом как ты. Когда что-то накатывает эдакое жуткое, ты тоже вместо страха испытываешь недовольство, что опять проблемы, опять надо что-то делать. Так бы кофе попил, а теперь трупы таскать придется. Ну я образно выражаюсь.
— Да нормально ты выражаешься, я понял. На испугался, значит.
— Нет. Зато он очень хочет порулить редакцией новой газеты. Вот прямо сильно-сильно, это заметно. Если ты хотел его купить, то у тебя получилось.
— Ну и хорошо. Только родителям про это молчок. Не надо им знать про операции Комитета. И про то, что я тебя к ним привлекаю — тем более.
— Точно! Знаешь, а мне понравилось.
— Угу, когда не видишь изнанки, то выглядит забавно.
— А на изнанке что? — Сейчас я вывалю на тебя мерзкую правду о рутине силовиков.
— На изнанке рапорты, объяснительные, отчеты, повторные рапорты в более высокие инстанции, отчеты об использовании денежных средств, списание бензина…
— Хватит, хватит! Это мерзко, даже не хочу слышать больше все эти гадости.
— Какие гадости ты не хочешь слышать от своего вроде бы воспитанного молодого человека? — Дверь открылась, видимо Жанкин отец стоял в коридоре и услышал хвостик нашего разговора.
— Жорж рассказывал мне про то, что составляет большую часть его работы. То есть писанину и всякие отчеты. Прикинь!
— Я вполне представляю, дочка. Добро пожаловать во взрослый мир. А что, Жорж, вы нашли работу?
— Не то чтобы работу… Не то чтобы я её искал. Служба меня сама нашла.
— Марк! Кто пришёл⁈ — Раздалось откуда-то из глубины квартиры, а может и из ванной, судя по звуку.
— Ни за что не догадаешься. Твоя дочь и её кавалер!
— Это который через «Ж» пишется? — Вот же коза, подкалывает.
— Ваша дочка тоже через «Ж», но я не в обиде на вас! Родили что сумели!
— Жорж, не наглей. Я хоть и профессор, а могу и по мордасам.
— Извините, Марк. Само вырвалось. И я сегодня так спонтанно заскочил, что без пирожных.
— Переживём. Сейчас Лена из ванный выйдет, она голову моет. Кофе или чай?
— Да всё равно, Марк.
Через несколько минут мы уже сидели на кухне и ждали чай, а еще через какое-то время к нам присоединилась Елена с тюрбаном из полотенца на голове. Видимо, меня записали совсем в свои, перед которым можно и так, в полотенце.
— Жорж, так ты вернулся на службу в комитет? — Как-то у папы моей подруги получилось это произнести совсем обыденно, не с большой буквы. Да, вернулся в какой-то комитет.
— Угу. Если я из него уходил.
— Погоди, ты же сам приходил, объяснял, что никогда там не состоял, что просто спортсмен и тренер. — Елена в этой семье оказалась самой не шарящей в делах контрразведок мира.
— Ну да, так и было. То я всегда на службе, то никогда не состоял. Служба такая. Я надеюсь, у вас нет друзей, с которыми вы меня обсуждали?
— Точно!
— Что точно?
— Вспомнила! Тебя же Гуревич с собаками разыскивает! Мне звонил, спрашивал, как тебя найти. Мол, дома носа не кажешь, трубку не берешь, работы у тебя нет, из общих знакомых только я. Вот он меня и дергает со всем своим уважением. Я ему сказала, что если увижу, передам. Я правильно сказала?
— Правильно, Елена. У нас с ним личные дела. Маленький гешефт.
— Снова он на тебе будет зарабатывать?
— В этот раз наоборот.
— Ой, Жорж, обдери тогда его как липку. Чтоб он бедный стал.
Вот так, человек ей звонил со всем уважением, а у мамы моей подружки пожелание долгой и бедной жизни этому хорошему человеку. Знать, не мне одному он возмездные услуги оказывал.
