"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Белая Яся
Рапорты и рассказы, снова рапорт, потом отчет, потом аналитическая записка, потом… пожрать мне дадут?! Да никуда ваша дивизия не денется, я пошел в столовую! Вот плюс организации, жирный плюсик ей: о людях думают, людей экономят как критичный ресурс, и столовка работает весть день, а ночью буфет для особо зашибающих, то есть для трудоголиков. Охота помереть от работы — так пусть дохнет сотрудник от работы, а не от гастрита или истощения.
Вернули меня, получается, в аналитический отдел, откуда начинал. Стоп, начинал службу в органах я не с отдела, а с поля, то бишь, удостоверение выдали в Минске, когда я мечом махал на благо министерства обороны, будучи одновременно зенитчиком-ракетчиком. Мне иногда даже забавно, вдруг я не сверхразумной жабе в радиоактивном болоте снюсь, а какому-нибудь западному писателю-прощелыге, который меня сочиняет за длинный доллар? Оттого и кидает так по жизни. Бред какой-то в башку лезет, видимо от усталости. И ведь спал в поезде двое суток, добирая все те часы, которые упустил, когда на рывок пошел. Пора домой, ночь уже. А завтра еще на службу к девяти. Так даже лучше, завтра все срочняки подобью, и в отпуск, я на службе уже больше года числюсь, в отпуске не был ни разу. Смылился весь, штаны болтаются, и это не фигура речи.
На следующий день выяснилось, что подбить все бабки за один день нереально. Видите ли, составленные рапорты пошли наверх, появились вопросы, и их надо решать не через месяц, а сейчас, и Милославский как непосредственный участник событий не может не участвовать и не давать пояснений, ага, в письменном виде и под аудиозапись. Сучок Онегин это всё знал заранее, он просто не хотел меня расстраивать раньше времени. Я бы сказал честнее, отдача эффективнее, когда лошадка видит конец пути, а ослик морковку перед носом.
— Петр, может хоть на завтра дашь мне денек в честь отпуска?
— Категорически нет, Жора. Завтра суббота, твой законный выходной, послезавтра тоже. В смысле, послезавтра не тоже суббота, а воскресенье, но ты продолжай отдыхать.
— Ну хоть так, а то вымотался. Петя, ты вообще в курсе, что человек не может пахать без отдыха два года подряд. Что ему отдых нужен, а то он выгорит морально.
— Так то человек, а ты сотрудник комитета госбезопасности, тут другие СНиПы и правила. К тому же, ты у нас работаешь не два года, не трынди.
— Да? А не забыли ли вы, уважаемый исплататор, что меня призвали в мае позапрошлого года в ряды Советской Армии, и с тех пор я как раб на галерах служу на благо Родины без отпуска? А уже июнь начался, позавчера, между прочим. Нет, я готов в отпуск и зимой, но тогда на Кубу. Кстати, а почему у нас туризм в этой чудесной стране не развит?
— Знаешь, не задумывался. Может, дорого?
— Так мы этих чернозадых и так дотируем в полный рост, пусть за те же денежки хоть что-то делают. Доминиканцы амеров принимают на своем острове, а эти пусть наш народ восстанавливают после ударного труда.
— А почему ты их чернозадыми зовешь? Там же мулаты живут в основном. И эти, потомки испанцев. У меня много знакомых кубинцев. Даже кубинки есть, красивые девушки, не при супруге будет сказано. Все или светленькие или смугленькие. Не черные ни разу.
— Размечтался. В нашу страну учиться едут только потомки испанцев и светлые мулаты. На высокие должности во врачи они же попадают, и в телевизор с речами, это верно. А остальные примерно девяносто пять процентов населения на Кубе — чернокожие. Расизм там, мягкий и вежливый, но расизм. Там архипочетно, как говорил дедушка Ленин, быть светлым. И чем светлее, тем круче.
— Зашибись, у них социализм.
— Угу, там ежедневно четверть автобусов на линию не выходит из-за прогулов, а ты говоришь социализм. Прогрессивный строй за наш счет там. Место зачетное, вот они им и торгуют. Так пусть продают его с нагрузкой, то есть с пляжами. Эх, там такие пляжи! Вот только восстанавливать надо всю инфраструктуру, то есть отели и структуру обеспечения.
— А Сочи? У нас же там отличные курорты!
— А Сочи считать курортом — это как шесть соток дачей назвать. Смешно и убого.
— Кстати, Жорж, за тобой долг тянется на несколько месяцев. Мне Голов всю плешь проел: дай ему соавтора разработки «Лешего», куда вы его сослали, верните немедленно! Прикинь, кричит в трубку, вот прямо угрожает!
— И что теперь? Он же не по нашему Управлению, его дело четвертое или пятое даже.
— Нет, товарищ Милославский, мне сверху намекнули отправить тебя в понедельник в Балашиху, на эту дату уже и комиссию назначили.
— Весело! Без меня меня женили, получается. А подготовиться?
— Тебе-то чего готовиться, рот открыл, трепаться начал, вот и вся готовность. Ты ж у нас этот, оратор-балабол, речей дома заранее не пишешь. Так что отдыхай два дня, а в понедельник с утра в КУОС, я уже пообещал.
— Есть, в понедельник с утра в КУОС.
Вечером позвонил родителям, сказал, что скоро пойду в отпуск, приеду в гости. Получил втык за исчезновение на два месяца, мол командировка командировкой, а позвонить маме с папой ты обязан. Пришлось объяснять, что там, где мы испытывали новый прибор, телефонной связи нет, а письмо идет дольше, чем я сам вернусь. Куда деваться, родился сыном — изволь потерпеть нравоучения, к примеру, что хороший сын и с Марса нашел бы способ позвонить.
Второй звонок в одну Арбатскую квартирку:
— Добрый день!
— Вечер уже, Милославский. Может, и добрый.
— Елена, привет! Жанна дома?
— Может и дома, тебе что?
— Какая-то ты печальная. Как там у Есенина было: «Ты жива еще, моя…»
— Милославский, не хами! Какая я тебе старушка? Чего надо?
— Жанку позови к трубе, говорить буду.
— Сейчас. Жан, бывший твой хмырь нарисовался, тебя спрашивает! Подойдешь?
— Алло. Слушаю.
— Привет, Жанна! Вернулся из командировки, готов к сотрудничеству.
— Я не готова.
— Ну тогда прошу прощения за беспокойства. Бате привет! — Буду я еще терпеть чьи-то закидоны на ровном месте. Аккуратно положил трубку на зеленый плоский телефон Рижского радиозавода. Только сейчас понял, что он мне напоминает по дизайну — вылитый шведский экспериментальный танк. Такой же зеленый и раздавленный, словно на нем сидел кто-то очень тяжелый. Но в меру, не в лепешку раздавил, а чтоб еще мог аппарат функционировать. Внезапно шведский танк ожил и зазвонил:
— Алло.
— Жорж, ты не охренел?
— Обоснуй.
— Ты пропадал два месяца, потом нарисовался весь такой веселый и заявляешь, мол здрасьте, готов к сотрудничеству. А потом трубку бросаешь как козел.
— Ты же знаешь, где я служу. По-другому не будет. Или ты принимаешь меня таким, какой я в наличии, или ищешь другую комплектацию в другом месте. Я же мирюсь с твоими закидонами, принимаю твой мир.
— А что не так с моим миром? И чем мой мир отличается от твоего? Тем, что я не такое бесчувственное бревно?
— Я молчу про Содом и Гоморру, кои творятся в вашем училище и вообще в театральной сфере. Мне несколько неловко, что моя девушка дышит тем воздухом, но мирюсь. Ты такая, какая ты есть.
— Что ты несешь, какой Содом, какая Гоморра? Жора, ты больной?
— Жанна, ты снова забыла, где я служу. У меня уровень информированности выше, чем у среднестатистических граждан. Я точно знаю, что гениальные режиссеры, худруки, актеры и актрисы по жизни через одного твари, стукачи, алкашня, развратники и где-то даже педерасты. Но это не умаляет их таланта. Подозреваю, что это взаимосвязано.
— У меня нет слов. Ты так обо мне думаешь? Я, по-твоему, такая же?
— Так ты еще не актриса, ты только учишься. А потом окунешься во всё это и будешь выбирать, жить ли по своим законам, или как все. Как все не стыдно, особенно в случае, когда эти все талантливые успешные артисты-лауреаты.
— Ты Этуша в ту же компанию записал?
— Ха, там всё не так просто. Но по студенткам он раньше хаживал.
— Вот ты урод, Милославский! Всех измазал в говне, и стоишь во всем белом гордый собой.
— У тебя мама есть, её спроси.
