Вадим Крабов - Колдун. Из России с любовью.
После освобождения страны их мучениками не объявили, а наоборот, козлами отпущения сделали. Из-за них, мол, герцогство пало. И слава Спасителю, что в Рустоке был действующий телепорт — сам герцог с семьей и епископатом успели смыться. Разумеется, героически.
— Агнар, ты же чувствуешь Лиону, скажи… с ней ничего не случилось? — загадочно поинтересовалась Лиза утром за завтраком.
Агнар и Агна, вдова Рона, остались жить в замке, а вот Витар со своей женой Асмильдой переехали подаренный им дом. Там в подвале организовали комнату с "отражением", откуда можно было запросто попасть и в "Офис" и в замок, не опасаясь возмутить потоки маны, которая при открытии портала очень даже неслабо колеблется. А изменения магического фона засекается на раз, самыми простенькими амулетами, поэтому и нужно было "отражение", чтобы сохранить главную тайну Комеса — наличие свободного прохода в сердце грундских Руин, к сокровищам Древних. Там, в "Офисе", находился великолепно сохранившийся телепорт с управляющими устройствами, действующими из любой точки мира, и масса других "вкусностей", за которые тот же Твердь голову откусит, проглотит и не подавится. Витару это ныряние в подвал по нескольку раз на дню было не совсем удобно — ответственность за безопасность баронства с него никто не снимал, а усадьба располагалась километрах в тридцати от замка, но Асмильда настояла на переезде. Нет, сердцем Асмильду Лиза понимала: свое личное гнездышко, полноправная хозяйка и все такое, исконно женское, но умом… Бывшая принцесса тихонечко прижимала мужа к своему аккуратному красивому ноготку.
— У меня-то все в прядке. В смысле, у Лионы… если то, что с ней случилось можно назвать порядком… жива, — тяжело вздохнул Агнар. — А ты признавайся.
— Сегодня ночью я почувствовала… трудно объяснить. Ему плохо. Он… при смерти, если не умер. Но не умер. Я совсем запуталась, Агнар, — в конце речи девушка уткнулась собеседнику в плечо.
— Ну-ну, успокойся, девочка, — друг погладил её по голове, приобнял за плечи. — Ничего страшного не произошло. Если бы он умер, ты бы поняла это однозначно. Не переживай, малышу это вредно.
— Он тоже забился ночью, — тихо ответила Лиза.
Ученый-теоретик, ректор магической школы "Стихия" задумался.
— Ну… Не знаю, что делать, не специалист. Попробую связаться со специалистами по астралу в Грунде. Понимаешь, наша связь с любимыми непонятный феномен. Он редок, но отнюдь не уникален. Подобное случалось и до нас, кое-какая литература по этому эффекту имеется. Считается, что взаимопроникновение чувств на большом расстоянии происходит на глубинном астральном уровне…
— Точно! Вспомнил, — продолжил, спустя минут десять. — Есть один старичок, мой бывший преподаватель. Он читал теорию построения рун. Так себе дисциплина, по большей части бесполезная. — Лиза согласно кивнула. Она начинала обучение в классической академии. — Но дело не в этом. Он увлекался астральным управлением порталами, а это еще то искусство! Так просто, как получалось у "черных" или у нас, благодаря древним управляющим амулетам, классическим магам направить портал в нужную точку сложно. Нужны расчеты, представления… ладно, сейчас это не важно. Суть в том, что астрал старичок знает, как свои пять пальцев. По крайней мере, другого специалиста я не вижу.
— Свяжись с ним, Агнарчик, пожалуйста! Очень я волнуюсь. Чувствую, что Егору требуется наша помощь.
— Попробую. Надеюсь, дед еще жив. Характер у него, правда… ну да ладно. Ничего не обещаю! — воскликнул, подняв руки в шутливом оборонительном жесте. Чего ему это споило! На душе было очень тревожно.
— Ты главное найди его и свяжись, а дальше я сама, — улыбнулась девушка. — Я его обломаю. Сама к нему приеду.
Она пыталась докричаться в астрале до Егора и не однажды. Бесполезно. Что сегодня, что раньше. И вдруг снова затеплилась надежда. Умеет Агнар подбирать слова. Сам ничуть не меньше переживает, но виду не подает. Сожалений о судьбе Лионе никто из его уст не слышал. Вот Витар открыто убивался. И по Егору, и по Лионе.
— Найду. Сегодня же напишу всем своим грундским знакомым, может, кто про него чего и знает.
— Напиши, Агнарчик, напиши. Надеюсь, Творец нам поможет.
Вера в Творца, как в забытого Бога Эгнора у "стихийников" укоренилась крепко, особенно после известных событий с Вартарааром. Открыто её, разумеется, не высказывали — служители Спасителя не дремали и конкурентов не терпели.
— Только на него и надежда, — тихо согласился с ней Агнар. И подумал: "И не только в отношении Егора… Лиона, вернись! Я люблю тебя как никого никогда не любил!"
Зину с Розой, как они и предполагали, арестовали. Единственное, чего не ожидали девушки, так это того, что окажутся во внутренней тюрьме ФСБ, "в кровавых подвалах Лубянки".
Суд был закрытым. Молодой судья без мантии зачитал им постановление об аресте и их сразу увезли. Поместили в разные одноместные довольно комфортабельные камеры. Предоставили адвокатов, правда, неизвестно каких, возможно и даже скорей всего — своих же сотрудников. Женщины права не качали, а сопели в тряпочку. С Розы взять было нечего: про нелегальное золото даже не намекали и держали её больше для сохранения тайны, обещая в скором времени отпустить. А вот в Зину вцепились. Её подловили на горячем желании увидеть Егора, на это и давили. То обещали отвести к нему, то пугали намеками на убийство Егора. Зачем, мол, нам этот труп, он и так не живой. Скрывала девушка только одно: подложное "свидетельство о рождении" — не хотела подставлять брата и, соответственно, молчала о встрече с родителями Егора, который оказался Игорем. В остальном же поведала обо всем. Рассказала с легким сердцем — Егор никогда не просил хранить сведения о себе в тайне, тем более что знала она до обидного мало.
А её все таскали и таскали, и вопросы задавали одни и те же. Всю неделю.
— Скажите, когда Егор делал амулеты в аэропорту, он хоть немного постарел?
— Н-нет, — Зина удивилась, вопрос оказался новым. — А что?
Следователь был моложавым мужчиной лет сорока, совершенно непробиваемым. Он мог проигнорировать вопрос, а мог и ответить. Этот, Александр Сергеевич, часто менялся с Виталием Леонидовичем — "злым" следователем. Даже в одежде они разительно отличались друг от друга. Если первый всегда в строгом костюме — двойке, второй — в мятой джинсовке. Зина понимала, что это игра "добрый — злой полицейский", но ничего не могла с собой поделать, всегда тянулась к "доброму". И сегодня облегченно вздохнула, увидев "доброго" Александра Сергеевича. Про себя она звала его, разумеется, Пушкиным, второго, естественно, Гитлером. Тот постоянно орал, пугал и оскорблял. Она тихо зажималась, вздрагивала и молила, чтобы это быстрее закончилось. Хорошо хоть не бил.
