Нора Робертс - Трибьют

Этим тихим утром Силла хотела бы оказаться в обществе Дженет, которая задолго до нее влюбилась в этот маленький кусочек Виргинии. Которая принесла домой дворняжку и посадила розы под окном.

Обходя дом, Силла улыбнулась большому красному амбару. Лента, оставленная полицейскими, исчезла, замок на месте. А Стив, подумала она, храпит наверху в красивой железной кровати, стоящей в красивой голубой комнате.

Ночной кошмар закончился. Запаниковавший бродяга, искавший, чем бы поживиться. Полиция была убеждена, что так оно и было, и кто она такая, чтобы спорить? Если ей хочется самой разгадать тайну, лучше заняться автором писем в «Гэтсби». Так она откроет еще одну сторону личности Дженет — для себя. Для своей истории.

Когда она подошла к фасаду дома, стало заметно светлее. Воздух наполнился пением птиц, ароматом роз и запахом свежевскопанной земли. Роса холодила босые ноги. Силлу охватывала невыразимая радость от того, что она, одетая в хлопковую пижаму, идет по своей земле, по росистой траве.

И никому до нее нет дела.

Она допила кофе на передней веранде, любуясь на лужайку.

Но вдруг улыбка медленно начала сползать с ее лица, когда ее взгляд упал на ограду перед домом.

Куда делись ее деревья? С веранды она должна была видеть склоненные верхушки плакучих вишен. Нахмурившись еще сильнее, она поставила кружку на перила и пошла к ограде по лужайке вдоль усыпанной гравием дорожки. А потом побежала. — Нет, черт возьми. Нет!

Молодые деревца лежали на узкой полоске травы между оградой и обочиной дороги. На их тонких стволах остались рубцы от топора. Это не заняло много времени, подумала она, присев на корточки и водя пальцами по листьям. Максимум три или четыре удара. И не для того, чтобы украсть. Чтобы выкопать их, потребовалось бы чуть больше времени и усилий. Уничтожить. Убить.

От жестокости этого поступка у нее сжалось сердце, и это ощущение смешивалось с яростью и болью. Не бродяга, подумала она. И не дети. Дети разбивают почтовые ящики вдоль дорог — ее предупреждали. Дети не будут тратить время, чтобы срубить пару декоративных деревьев.

Она выпрямилась, чтобы перевести дух, и ее взгляд упал на старую каменную ограду, на которой черной краской была выведена оскорбительная надпись:

УЕЗЖАЙ В ГОЛЛИВУД, СУКА! ЖИВИ КАК ШЛЮХА И УМРИ КАК ШЛЮХА

— Пошел ты, — тихо выругалась она. — Будь ты проклят, Хеннесси.

Вне себя от злости, она побежала к дому, чтобы вызвать полицию.

Грозным голосом Силла предупредила всех рабочих, что любой, кто расскажет Стиву о деревьях или стене, будет немедленно уволен. Никаких исключений или оправданий.

Она отправила Брайана в питомник. Она хотела посадить новые саженцы вместо срубленных, причем в этот же день.

К десяти, уже после приезда полиции, уверенная в том, что ее угроза подействовала и рабочие задержат Стива в доме, она вместе с каменщиком отправилась очищать стену.

Форд увидел, как она скребет камень, когда вышел на веранду с первой утренней чашкой кофе. Увидев надпись на стене, он точно так же, как это сделала она рано утром, поставил кофе на перила веранды и босиком бросился к ней.

— Силла.

— Не говори Стиву. Это главное. Я хочу, чтобы ты ни словом не обмолвился об этом Стиву.

— Ты звонила в полицию?

— Они уже были здесь. Да что толку. Я уверена, что это Хеннесси. Это он — сукин сын. Но если у него под ногтями не осталось краски и деревянных щепок, как они это докажут?

— Деревья… — он увидел пеньки и выругался. — Погоди минуту, дай мне подумать.

— У меня нет времени. Я должна это убрать. Не могу рисковать и использовать пескоструйный аппарат. Слишком грубо. Повредит и камень, и раствор — вреда будет не меньше, чем от этой дурацкой краски. Лучше растворитель. Может, придется еще раз замазать цементом швы. Но это все, что я могу сделать.

— Тереть камень щеткой?

— Точно, — она с яростью набросилась на «С» в слове «СУКА», как будто сражалась со злейшим врагом. — Ему это не сойдет с рук. Я не позволю безнаказанно пачкать и ломать то, что принадлежит мне. Я не сидела за рулем этой проклятой машины. Меня даже на свете не было, черт бы его побрал.

— Ему не меньше восьмидесяти. С трудом представляю, как посреди ночи он рубит деревья и разрисовывает каменную стену.

— А кто еще мог это сделать? — набросилась она на Форда. — Кто еще так ненавидит меня и этот дом?

— Не знаю. Но нам лучше это выяснить.

— Это моя проблема.

— Не выдумывай.

— Это моя проблема, моя стена и мои деревья. И это я сука.

Он спокойно выдержал ее яростный взгляд.

— Чушь. Ты не хочешь говорить Стиву? Прекрасно — я это понимаю. Но я не уезжаю. Ни в Лос-Анджелес, ни куда-то еще.

Он схватил ее за руку и заставил повернуться к себе лицом.

— Я остаюсь здесь. И займусь этим.

— Я хочу справиться с этим сама, а также с тем, что мой лучший друг уезжает, когда едва может пройти пять ярдов, не отдыхая. Я хочу сама построить свою жизнь, о которой несколько месяцев назад даже не подозревала.

— Подвинься, — он обхватил ладонями ее лицо и крепко поцеловал. — Вторая щетка у тебя найдется?

Этот долгий и утомительный процесс отнял у Силлы почти весь день — с перерывами на запланированные дела. В первую очередь она занялась ругательствами, потому что проезжающие машины замедляли ход или даже останавливались, а люди комментировали происходящее и задавали вопросы.

Иногда кипящая ярость уступала место отчаянию. Почему этот козел сделал такую длинную надпись?

Она продолжила скрести стену следующим утром, еще до того, как приехал каменщик и другие рабочие.

Возле въезда были посажены два новых дерева. Теперь они представлялись ей скорее вызывающими, чем милыми. И это придавало ей сил.

— Эй.

Она оглянулась и увидела Форда в потрепанных рабочих брюках и футболке, стоящего на противоположной обочине дороги. У его ног сидел Спок с банданой на голове, дрожа, но послушно прижимаясь к его ногам.

— Рановато для тебя, — улыбнулась она.

— Я завел будильник. Наверное, это любовь. Подойди на минутку.

— Я занята.

— А когда ты не занята? Милая, я могу устать, просто наблюдая за тобой. Иди сюда, прервись. Я принес кофе, — он протянул ей одну из огромных кружек.

Он завел будильник, и хотя Силла не понимала, как к этому относиться, но все равно была ему благодарна. А также за то время, которое он потратил на нее вчера — несмотря на ее грубость и раздражительность. Она отложила щетку и перешла через дорогу.