Развод. Не простить измену (СИ) - Томченко Анна
— А чего боишься? — спросил Виктор и приобнял меня за плечи. Я вздрогнула, но руку его не скинула. Вообще с момента, как он привёз меня к своей семье, я все сильнее и больше привыкала к нему другому. Немного саркастичному и вредному, веселому и расслабленному…
— Всего… — глубокомысленно ответила я и встала с кровати.
А Виктор сам сел за руль, и мы поехали по заметённой снегопадом трассе в аэропорт. Что-то было невозможно печальное в том, чтобы молча ехать в машине с человеком, который изменил мою жизнь. Заставил сначала разочароваться во всем, а потом подарил небольшое чудо на Новый год.
После досмотра и регистрации мы с Виктором остановились возле коридора контроля. Я качнулась с пятки на носок.
— Надеюсь, Евгения и Маруся не обидятся, что я их не разбудила и не попрощалась… — сказала я тихо.
— Вы с вечера прощались до полуночи, — снова заворчал Виктор. Я кивнула, ведь он был прав.
— Хорошо, но я все равно буду скучать… — призналась я.
— Они, уверен, тоже, — выдохнул Баженов, стараясь не глядеть на меня.
— Да, конечно, — согласилась я. — И Виктор… я… я по вам буду скучать, Виктор…
Сказала и замолчала. Мне казалось, что это признание однозначно лишнее, но ничего поделать я с собой не могла. И замерла, ожидая ответа от Виктора, но он, как будто не расслышав, меня, сказал другое.
— Ты знаешь, что твой брат пообещал мне за помощь тебе? — Виктор встал передо мной, и я всмотрелась в его сейчас усталые глаза. Покачала головой. — Он будет должен мне услугу. Любую. Это может быть просьба о помощи в креплении кронштейна для телека или же должностное преступление. Ну там мелкое какое-нибудь. А может, и нет…
Я опустила глаза, понимая, в какую непростую ситуацию поставила Стаса.
— Но смотри, я так подумал… — продолжил Виктор. — Ты ведь, наверно, хочешь помочь своему брату? Да?
— Да, конечно, — откликнулась я, вскинув глаза на Баженова и ловя в его взгляде сомнения. — Все, что угодно. Чего вы хотите?
Виктор вскинул бровь, но ничего не сказал. Он шагнул ко мне невозможно близко, и его ладонь легла мне на затылок. Пальцы больно сжали волосы, а в следующий момент жесткие губы накрыли мои невесомым прикосновением. Легким как воздух. Язык скользнул в мой рот, а дыхание стало общим.
Я сжала пальцы на вороте пальто Виктора и привстала на носочки. Сама потянулась за поцелуем. И Виктор прижал меня к себе, прошёлся языком по губам.
Время остановилось.
В центре аэропорта стояли двое. Безнадёжно одинокие и влюблённые. И хриплые слова, прозвучавшие на выдохе:
— Возвращайся, Анют…
Эпилог
Год спустя. Аня.
Самолёт приземлился, и моя четырехмесячная Виктория с психу закричала на весь салон.
Перелёт из Израиля в Россию выдался тяжёлым. Тем более это был первый полёт для дочери.
Я не поняла сама, как так получилось, что мы с дочерью настолько долго задержались с возвращением в Россию. Сначала я переживала и не хотела оставлять Стаса и Лизу, которая не вошла в ремиссию, и была вторая операция, а потом и терапия. Потом уже мне запретили летать, и я отправила брата с женой одних домой. Затем у меня вдруг поперли курсы, и на последних неделях беременности я как не в себя до потери пульса снимала контент для нового курса, а потом я родила.
Сморщенную, розовенькую маленькую принцессу и волшебным именем Виктория, которую все родственники пока что видели только по видеосвязи.
Ещё было какое-то страшное чувство, что как только я вернусь домой, объявится Антон. Однако когда я поделилась этими мыслями с братом, Стас заржал как конь и рассказал интересную историю банкротства моего бывшего мужа. Его поспешную распродажу всей недвижимости и переезд в столицу. По заключению брата Антон сам оказался виноват, все же связавшись с обналичиванием, и поплатился за все это. Но он успел жениться на Алле и признать ее сына своим. Наверно, Алка уписалась от счастья, хотя, как я подозревала, ей безденежный Антон не особо и нужен был. Но это уже не мои проблемы, хорошо, что не лезли в нашу с Викторией жизнь.
А Виктор…
Это оказалось самой тяжёлой и неразрешимой ситуацией. Мы ничего друг другу не обещали, не ждали, не делали шагов навстречу. Между нами остался тот прощальный поцелуй в аэропорту и ничего более. Но почему-то тогда, приземлившись и выйдя из самолёта, я ревела всю дорогу до квартиры брата. Позже все же поняла, что хотела услышать не «Возвращайся», а «Не улетай». И черт знает, может быть, не улетела бы, но прошлое не изменить, поэтому со временем меня отпустило, и я отнесла этот случай к разряду “поцеловал, чтобы поддержать”.
— Зайка моя, сейчас все будет хорошо, — прошептала я дочери, выйдя из самолёта и понимая, что Вика просто проголодалась, а покормить у меня ее пока что не было возможности.
Мы проскочили быстро ленту с выдачей багажа, с которой я стащила свой огромный чемодан, и направились к выходу. Стас обещал встретить или прислать машину, а Лиза уже десяток сообщений успела мне отправить, и все сводились к одному вопросу «Вы где?».
Вика, поняв, что кормежки не будет, положила голову мне на плечо и тяжело вздохнула. Попыталась обслюнявить собственный кулачок, но рукавички не позволили. А я уже три десятка раз прокляла, что не приучила дочь к слингу, и поэтому сейчас ползла к выходу из аэропорта со скоростью черепахи, держа Вику на одной руке. Но когда двери показались в поле моего зрения, я счастливо выдохнула и расслабилась, однако никакой машины не обнаружила и, вытащив телефон, стала звонить брату.
— Ань, ну разуй глаза, — пробурчал Стас. — Чёрный внедорожник сбоку от главного выхода.
Я развернулась и прошла левее. Затормозила почти у того самого места, о котором говорил Стас, и никого не обнаружила, но, взглянув чуть дальше, замерла от шока.
Чёрный внедорожник действительно был. Только возле него стоял не водитель.
Виктор, опершись спиной о пассажирскую дверь, кого-то поджидал. Повзрослевшая Маруся так же прыгала возле и что-то быстро лепетала.
Мы с Виктором столкнулись взглядами, и вкус его поцелуя тут же проступил на губах.
Баженов медленно оттолкнулся от машины и, взяв дочь за руку, перешёл дорогу. Когда между нами оставалось чуть меньше метра, я по его губам прочитала:
— А я ведь скучал…
Ещё год спустя. Виктор.
— Не рычи на меня! — рявкнул я на Аню и с трудом увернулся от летящего в меня фарфорового чайника.
— Я не выйду за тебя! — крикнула в унисон мне Анюта и подхватила со стола чашку. — Чтобы после такого унижения ещё и в загс с тобой идти!
А она изменилась. Повзрослела.
Если ко мне в ресторан пришла напуганная девушка с глазами как у брошенного мамой оленёнка, то сейчас в меня летели молнии из глаз сильной и независимой женщины, которая прекрасно знала, чего хотела. И как именно хотела, чтобы ее позвали замуж.
— Я просто сказал, что мы взрослые люди и могли бы нормально ужиться! — крикнул я в ответ и успел поймать пикирующую чашку. Сказал же однажды, что она о меня что-то разобьёт. Вот, пожалуйста. Уже бьет.
— Уживайся со своими тараканами без меня, чурбан бесчувственный! — и снова чашка, которую я все же не смог уберечь, зато обогнул стол и сграбастал свою валькирию за талию, усадил на столешницу.
— Не хочу, они вредные и злые, а ты добрая, милая и наивная… — специально разговорами про наивность начал я, запуская пальцы под тонкую кофту. Аня не оценила и укусила меня за нижнюю губу. — Стерва!
— Невротик и псих! — отозвалась Аня, выскользнув у меня из рук. — И говорила же маме, что больше никогда никуда не пойду, особенно замуж, но нет же!
Аня выскочила из кухни и быстрой походкой взлетела на второй этаж. Хорошо, что Евгения забрала дочерей на прогулку, а то бы все были в курсе того, что сам Виктор Баженов не может склонить девицу к браку! Черт, к сексу склонить проще…
