Экспедиция в преисподнюю (СИ) - Серебрянская Виктория
Альдана проводила на меня сочувствующим взглядом, когда я неохотно пошлепала на выход:
— Не горюй! Это же только практика! Будут еще в твоей жизни и «Медеи», и много, много хуже. К тому же, если на станции во время первой вылазки не обнаружится ничего агрессивного или окажется, что причина катастрофы техногенного характера, я повторно подам запрос на включение тебя в исследовательскую группу. И отправлю ее напрямую капитану с обоснованием. Все будет хорошо!
Я смогла поблагодарить киллу лишь кислой улыбкой. Повторные вылазки, в случае подтверждения биохимической безопасности «Медеи», будут уже сродни прогулкам в песочницу детсадовской группы. Это неинтересно. А мне хотелось драйва и приключений. Набрать материала для работы над кандидатской. Хотелось вернуться с практики и с гордостью рассказывать одногруппникам, что я была в числе тех, кто установил причину гибели станции.
Райден ожидал меня на мостике. Кивнул в ответ на положенное по рангу приветствие, жестом подозвал к себе поближе. А когда я, недоумевая, что задумал этот задавака, приблизилась, за моей спиной из пола неожиданно выскользнули прозрачные стены. Такие же начали спускаться с потолка. А когда прозрачные барьеры встретились и сомкнулись, негромкий гул пульта управления крейсером умер, будто его ножом отрезали. Я невольно ошарашенно распахнула глаза. Это еще что такое?
— Практикант Кателли, ваше имя значится в списке тех, кто будет исследовать «Медею», непосредственно находясь внутри станции, — начал старпом, заложив руки за спину и глядя на меня в упор немигающим взглядом, от которого было трудно дышать. — Я — против! Женщинам там не место! А вы к тому же еще даже обучение не закончили, не имеете ни хороших навыков, ни опыта…
Мне разом поплохело. Самые плохие прогнозы начинали сбываться.
— А доктора Вейр вы тоже отстраните от вылазок на погибшую станцию по причине того, что она — женского пола? — начала я сквозь зубы. Но почти сразу опомнилась. Обвинение в сексизме не поможет мне добиться разрешения на участие в исследованиях. — Простите, командор Райден! — исправилась торопливо, втянув воздух сквозь зубы. Приходилось говорить вежливо и тихо, как того требовал устав. А хотелось заорать на сноба и надавать ему по ушам. — Я хотела сказать, что где же я наберусь опыта, если меня не будут допускать до практики, которая именно в целях приобретения этого самого опыта и устроена?
Райден поморщился от моих последних слов. Видимо, я нечаянно попала в десятку. Но так быстро сдаваться не собирался:
— Вас никто не ограничивает в усовершенствовании навыков и знаний на борту крейсера, — почти выплюнул он. — Насколько мне известно, доктор Вейр позволяет вам работать в лаборатории самостоятельно и наравне с ней. Вам не на что жаловаться. В академии вам такого не позволят. Да и после ее окончания тоже не сразу начнут доверять самостоятельные проекты. А вот вылазка на погибшую станцию…
Наплевав на устав и служебную субординацию, я перебила старпома, слегка склонившись вперед и временно забыв, насколько мне неприятен этот тип:
— Я записывалась на прохождение практики именно в эту экспедицию, имея в виду вылазки на погибшую станцию! Для меня это будет поистине бесценный опыт, который в будущем позволит легче написать и защитить диссертацию, получить научную степень! Как я смогу набрать материал, если буду безвылазно сидеть на крейсере?
Губы Райдена непримиримо поджались, глаза вспыхнули неприязненным блеском. И я поперхнулась очередным звуком, внезапно осознав, что почти все испортила своей несдержанностью.
— Простите… — выдавила из себя спустя почти вечность давящей тишины под куполом.
За пределами стеклянных стен, отгораживающих меня и старпома от остальной команды, дежурная смена занималась своими делами, изредка перебрасываясь какими-то фразами и осторожно косясь на нас. Мне было неловко от этих взглядов. И тем не менее, я понимала: если сейчас я отступлю, позволю Райдену и смущению взять верх, то потом уже никогда ничего существенного не добьюсь. Эта история так и будет меня преследовать до конца своих дней.
Глубоко вздохнув, я заговорила снова, стремясь исправить то, что еще можно было поправить:
— Послушайте, командор… — Губы Райдена от такой вольности сжались в едва заметную полоску. Я отвесила себе мысленную оплеуху: «Да соберись ты уже, идиотка! Иначе отправишься в академию с тем, что увидишь через смотровое стекло!» — Мне очень, очень нужно попасть на «Медею»! Я чую, что там нас ждет нечто важное! Клянусь, что ни на шаг не отойду от группы без разрешения! Буду только вести фото и видеофиксацию! А если что-то все же привлечет внимание настолько, что я захочу взять образцы, сначала попрошу разрешения у старшего группы! — Килл непримиримо молчал. Чувствуя, как от безнадежности начинает что-то ныть в груди, я почти проскулила, ненавидя себя за эту мольбу: — Пожалуйста!.. Я готова на все ради высадки на станцию!..
Старпом неожиданно оживился. Его губы расслабились, сам мужчина подался вперед, обдавая меня волной горько-свежего, похожего на грейпфрут, аромата:
— Так уж и на все? — спросил иронично. И без перехода, как обухом по голове: — Придете ко мне в каюту сегодня после отбоя, и я не стану вычеркивать ваше имя из списка!
Меня будто в открытый космос без скафандра вышвырнули! Я и… этот циник и сухарь?!..
Стало нечем дышать. Сердце гулко заколотилось о ребра. Так, что пульс набатом загремел в ушах. Что желать? Согласиться и пойти на станцию? А где гарантия, что этот мерзавец попользуется мной и сдержит обещание? Или плюнуть в надменную килльскую морду, а потом до конца практики куковать в лаборатории в лучшем случае? Ведь у этого мстительного придурка хватит власти и самомнения, чтобы отстранить меня даже от исследований!
— Я хороший любовник, практикант, — саркастически хмыкнул в этот момент Райден. Будто других поводов для сомнений у меня и быть не могло. — Вам не придется жалеть…
От обиды и злости перед глазами словно сверхновая взорвалась. И я решилась:
— Я приду! — выплюнула ему в лицо, до предела выпрямляя спину и скрещивая руки на груди. Словно закрываясь от негодяя. — Но имейте в виду: по возвращении на Лурану я подам рапорт о вашем вопиющем поведении и склонении к неуставным отношениям!..
— Детка, тебе никто не поверит, — торжествующе усмехнулся командор. — Я скажу, что ты влюбилась в меня как кошка и проходу не давала, надеясь женить на себе… Все землянки такие…
Увы, но некоторое мои соотечественницы именно так и поступали. И это было широко известно. Так что… Без веских доказательств будет мое слово против его. И кому поверят в таком случае? Естественно, киллу!
Внутри все дрожало от омерзения и желания плюнуть в самодовольную рожу. Но… Но мне нужен был допуск. Приходилось продолжать игру:
— Вы можете попробовать и проверить, так ли это, на собственной шкуре! — постаралась как можно лучезарнее улыбнуться ему. — Или вы не в курсе, что ради своей цели землянки способны и по трупам пройти?
Вот теперь усмешка будто примерзла к холеной роже старшего помощника капитана. Это свойство землян тоже было хорошо известно. Командор смерил меня подозрительным взглядом, задумался. И я чуть не подпрыгнула до потолка, когда он, наконец, процедил:
— Твое счастье, что у меня перед высадкой на станцию очень плотный график. А то бы я с удовольствием сыграл бы с тобой в эту игру. Ну ничего. Еще, как вы, земляне, говорите, не вечер. Я уверен, что ты хоть раз, но оступишься. И тогда… — с легкой угрозой в голосе зловеще протянул он. А потом словно топором отрубил: — Идешь завтра с нами! Строго придерживаешься дисциплины! От сопровождающего ни на шаг! Попробуй только шаг сделать в сторону от маршрута!.. Посажу под замок до самого конца твоей практики!.. И буду каждый вечер лично проверять, как проходит твой арест… Это понятно? — Я ошеломленно кивнула. — Тогда свободна! — с отвращением рявкнул мне старпом.
Только звезды вокруг крейсера знали, чего мне стоило не броситься сломя голову прочь с мостика, когда раздвижные стеклянные стены скрылись в предназначенных для них пазах. Мне казалось, взгляд старпома прожигал мне лопатки насквозь. Так, что ткань форменного комбинезона дымилась. Хотя на самом деле она была термоустойчивой. Так, что ноги делались ватными и отказывались меня держать. В душе клокотал настоящий вулкан, состоящий из ненависти, бешенства и отвращения. Мне стоило невероятных усилий сдержаться, спокойно покинуть мостик и добрести под взглядом командора и дежурной смены до пневмолифта. И только когда его створки сомкнулись у меня за спиной, отрезая меня от негодяя, пришло понимание одержанной победы. И я позволила себе расслабленно выдохнуть и обессиленно привалиться к стене. У меня получилось! Я победила! Эйфорию остужало лишь понимание, какого опасного врага я себе нажила.
