"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– А потом? – пробурчала она с набитым ртом. – Чего делать будете?
– А мы… Наши мужики к твоей родне хотят послать, выкуп попросить.
– К родне? – Соколина вытаращила глаза и даже перестала жевать, боясь подавиться.
Откуда им знать о ее родне? И кого они считают за ее родню?
– Ну, у вас же там много богатства разного лежит… – Баба, стесняясь говорить прямо, помахала рукой в сторону болота. – Может, дадут нам малость… Горшок-другой… А мы тебя тогда назад и свезем.
Богатства там лежат, да. «Трое нас – я, Доброй да Пресиян, – вспомнилось Соколине. – В яме мы».
Мысль попытаться обменять навку у Дивьего Деда на обринское золото на совете мужиков и впрямь всплывала. Но умный дед Доброчай ее отверг: Дивий Дед обманет. Принесешь горшок золота – а дома глядь, там угли черные лежат. Нет, княжьим людям отдать! Это дело верное! Девять куниц уж точно надо платить, так уж лучше отдать то, что само задаром далось в руки. А что она навка, а не девка, русам знать не обязательно. Пусть забирают и платок ее, на первое время поможет. Упустят – сами себя пусть и винят.
Впервые за месяц Соколина наконец помылась как следует, в тепле, с веником и травами. Грязную и потасканную белую вздевалку бабы унесли – небось теперь будут всей толпой тыкать пальцами в тонкую фризскую шерсть, – а взамен принесли новую небеленую сорочку, плахту, свиту. Расщедрились даже на новые белые чулки-копытца.
Все это было бы хорошо. Но выйти ей дозволяли только до кустов и под строгим присмотром. Соколина воображала, как мужики ходят по болоту, выкликая Дивьего Деда и предлагая ему обмен – навку на горшок обринского золота. Да они хоть знают, что это такое, как оно выглядит, золото? Только вот она сомневалась, что Дивий Дед откликнется. И что тогда? Не будут же они вечно держать ее в этой клятой бане?!
Так прошел день. Еще день. С утра до вечера и даже часть ночи Соколина сидела под окошком, прислушиваясь к голосам и шагам. Часто вскакивала и принималась расхаживать по своему узилищу. Выбралась, называется! И чем ей это помогло? Чуть раньше или чуть позже по окрестным весям разлетится слух, что в Лосяшках поймали навку, и тогда сюда сбегутся желающие потаращиться. В том числе и кто-то из Ходимовичей, если не сам старейшина Навкиного края. Ходима ее узнает. И поймет, что не к Ящеру она ушла…
А на третий день ближе к вечеру поднялся шум. Соколина даже испугалась: судя по крикам, на Лосяшки напал неприятель. Увидеть она ничего не могла: баня стояла на отшибе и глядела оконцем на близкую опушку. И сколько она ни бегала от оконца к двери, сколько ни кричала – наверняка же поблизости сидят сторожа, – никто не откликался.
Соколина уже устала метаться, когда ее вдруг осенило. Да это же княжья дружина! Они пришли за данью!
Она снова метнулась к двери.
– Отворите! – Соколина принялась молотить кулаками о дверь. – Выпустите меня!
Она кричала и стучала, пока не отбила кулаки. Потом затихла, чтобы передохнуть, и услышала поблизости шаги.
Отскочила к оконцу. Шаги и голоса раздались совсем близко – и это были не бабы, а мужчины.
Дверь заскрипела. Соколина вдруг испугалась и отпрянула. Заглянул здешний дед – борода по пояс, потом кивнул ей:
– Выходи, дочка. Приехали за тобой.
Соколина шагнула вперед. Медлить не было смысла. Еще пара шагов – и она или спасена, или пропала.
Она шагнула из низкой двери, разогнулась.
Перед ней, в трех шагах, стоял мужчина в сером плаще, сколотом на правом плече круглой бронзовой застежкой. Рыжие, давно не мытые волосы были заплетены в косу.
Соколина ахнула и застыла. Рыжий переменился в лице.
– Хакон… – прошептала Соколина.
Она была потрясена этой встречей, но все же понимала, что она происходит на самом деле. Ничего удивительного, если сборщиков дани возглавляет князев брат.
Он все-таки приехал за ней. Не так, как ей мечталось под сосной, но все же приехал. И с дружиной…
Логи-Хакону пришлось сложнее: ему обещали заплатить дань за два года девкой и уверяли, что девка здоровая и хорошая. Он не верил: Лосяшки вроде с голоду не пухнут, чтобы хороших девок отдавать в чужие люди. Видать, испорченная какая-нибудь. Но такого он не ожидал. И не верил своим глазам.
А ведь не обманули, подлецы. Девка хорошая…
И чем дольше Логи-Хакон смотрел на ее изумленное лицо, тем прочнее утверждался в мысли, что это ему не снится. А потом пришло и еще одно соображение. Похоже, в Лосяшках он нашел гораздо больше, чем дань сразу за два года…
– Но мы должны вытащить их оттуда! Сейчас же!
– Да пойми ты – мы не можем в это ввязываться! Если что-то пойдет не так, Мистина меня убьет.
– Ты боишься? – Соколина вонзила в Логи-Хакона торжествующий пылкий взгляд, зная, что против этого приема не устоит ни один мужчина.
– Я боюсь за них! Если моя попытка их спасти погубит их, уже ничего нельзя будет поправить, и я не хочу, чтобы всю оставшуюся жизнь это висело на моей совести.
– Так, по-твоему, они должны всю жизнь торчать на этом дидковом болоте?
– Да не всю жизнь! Ты сказала, что тебя считают утонувшей и не будут искать. Значит, сейчас им ничего не грозит. Они могут побыть там еще немного, пока мы все расскажем Ингвару и Мистине. Пусть Мистина приходит за ними сам. И если у него что-то сорвется и он не найдет свою семью живой, то не я буду за это отвечать.
Увидев Соколину и уразумев, что она ему не примерещилась, Логи-Хакон тут же приказал своим людям взять старейшин Лосяшек.
– Вы украли эту девку! – сказал он. – Она ведь не ваша. Где остальные?
– Не украли! – закричал Доброчай. – Не украли, а нашли!
– И других у нас нет, она одна была!
– На болоте нашли!
– У нас и платок ее есть!
– Какой, йотуна мать, платок!
– Да ее… чтоб она не сбежала.
– Это навка, – хмуро признался Оладья. – С болота девка. А так она хорошая, у нее все, как у девки…
– Да что вы мне брешете? – Логи-Хакон совсем было рассердился, но тут вмешалась Соколина:
– Воевода, это правда! – Она подскочила к нему и вцепилась в руку. – Навка я. С болота. Пойдем со мной, все тебе расскажу про наше житье болотное!
Логи-Хакон увел ее в избу, где поместился до завтра, выставив хозяев. Тут Соколина коротко рассказала ему о своих приключениях и потребовала:
– Идем нынче же на Игровец! Заберем наших всех!
– Идем? А ты запомнила дорогу?
Соколина запнулась и стала вспоминать.
– Нет, – вынуждена была признать она. – Не запомнила. Я вроде правильно шла… на полудень…
– Рассказать тебе, куда ты пришла?
– Да плевать! Возьми из здешних кого-нибудь. Они, поди, все этот клятый Игровец знают.
– Погоди. Ты здесь прикидываешься навкой, чтобы никто не узнал, что ты сбежала с Игровца, так?
– Так.
– А если я сейчас велю вести нас на Игровец – никто не догадается, да?
– Ну и пусть догадаются! Теперь же вы здесь!
– Мы-то здесь. Но если они только заподозрят, что нам там надо… А если Уту с детьми побросают в это Навье Око, лишь бы мне не достались? Тогда что?
– Не побросают, – упрямо, но не совсем уверенно отозвалась Соколина.
– Могут побросать. Народ здесь упрямый. Я слышал, Гвездобор дал приказ, чтобы, если за ними придут без него, немедленно всех убить. Твои сторожа их переколют, а сами в болота уйдут. Они – местные, они тут каждую кочку знают, а мы нет. Возьму проводников – будут водить три дня кругами, потом заведут и бросят. А пленников погубят.
– Ты боишься! – в отчаянии кричала Соколина, не привыкшая, что мужчины, кроме родного отца, противятся ее воле.
– Я не хочу, чтобы Мистина оторвал мне голову, если его семья пострадает из-за мой удали. Он – осторожный человек, ни шага не сделает, не подумав три раза. Может, он знает способ освободить их без всякого риска.
– А если не знает? Тогда мы только потеряем время!
– Время сейчас ничего не решает. До середины зимы ничего не изменится, пока древляне не соберут вече и не заключат новый договор с Ингваром. Или не объявят ему войну. У Мистины времени еще несколько месяцев. А если что-то сорвется, ему не с кого будет спрашивать, кроме себя. К тому же у меня на руках троллева куча куниц и прочих мехов. И они не мои, а Ингвара. Если я еще и дань погублю, Ингвар оторвет мне голову… во второй раз.
