"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Бросай оружие! – повторил он, поглядев на киевлян. – Только дернетесь – стрелами утычут и вас, и мальцов.
– Го… Гвездобор! – ахнула Ута. – Ты что здесь делаешь?
– Вас встречаю. – Мужчина посмотрел на нее: – К себе в гости зову.
Однако в голосе и лице его не было и намека на дружелюбие.
– Что это за приглашение такое?
– А вот такое. Скажи своим людям, боярыня, чтобы бросали оружие. А не то все твои ребятенки по стреле в горло получат.
Ута кивнула, онемев от изумления. Предводителя ватаги она знала: это был Гвездобор, Добыславов сын, старейшина городка под названием Малин, что стоял у дороги. В нем они останавливались по пути в Коростень – и в этот раз, и в прежние годы.
– Что ты задумал, Гвездята? – повторила она, стараясь, чтобы голос не дрожал, и уже догадываясь, что все это означает. – Зачем тебе мои дети? Чем мы обидели тебя?
В голове ее метались, отталкивая одна другую, две мысли: об опасности для ее детей и о том, какие беды это дело принесет князьям и землям. Огонь, который Мистина изо всех сил старался затоптать, прорывался то в одном месте, то в другом, то в третьем.
– А затем, чтобы воевода… – начал Гвездобор, подтверждая ее подозрения, но осекся. – Поживете у меня пока. Будете смирны – никто вас не обидит.
Оружники опустили клинки: никакая отвага в таких условиях не помогла бы сохранить живыми и невредимыми трех женщин и троих детей. Люди Гвездобора теперь уже не таясь вышли на дорогу; одни сторожили пленников, другие собрали брошенное наземь оружие. Гвездобор сел на подведенного ему коня, подъехал к Доляну и хотел взять у него Велесика. Тот прижал ребенка к себе и попятился. Но тут же ощутил, как в спину ему упирается острое железо.
– Давай сюда! – повторил Гвездобор.
Кто-то из его отроков выхватил у Доляна мальчика и посадил перед боярином.
– Отдай ребенка! – Ута двинула коня к нему, но две рогатины уперлись в грудь ее лошади.
– Сиди смирно! – рявкнул на нее Гвездобор. – Со мной пока побудет.
– Пусти меня! – закричал мальчик и попытался вырваться.
– А ну тихо! Выпорю! – пригрозил Гвездобор.
Под прицелом стрел и копий оружникам связали руки. Гвездоборовы люди сели в седла, двое везли девочек. Еще двое взяли под уздцы лошадей Уты, Святаны и Соколины. Верхушку сосны стащили с дороги, чтобы можно было по одному проехать, и Гвездобор двинулся вперед. Остальные – за ним.
Вскоре лес расступился, показалась луговина, а за ней блеснула вода, обрамленная пышными зарослями ивы и ольхи. Это была Иржа, впадавшая в Тетерев – вторую, после Припяти, из двух больших рек Деревляни. Давным-давно здесь осели роды из старинного племени дулебов, и уже поколений семь-восемь назад на мысу был возведен городок, носивший имя Малин [323]. Перед городцом тоже раскинулись полевые делянки, уже наполовину покрытые снопами сжатой ржи.
– доносилось оттуда пение, как и со всех нив Деревляни.
Жницы разгибали натруженные спины и глядели, прикрывшись рукой от солнца, как едет их боярин во главе дружины и с пленниками. Иные узнавали Уту и Соколину; раздавались изумленные возгласы. Но вскоре им вслед уже снова неслось:
Неподалеку от городца лежала весь: пара десятков полуземлянок под соломенными крышами. Там жил и сам Гвездобор, но сейчас он правил прямо в городец.
Ута и без того была сама не своя от тревоги, но теперь ей стало еще хуже. В Малин-городце никто не жил: там находилось святилище и там же прятались жители округи в случае опасности. Со всех сторон городок защищали русло Иржи и глубокие овраги с подрезанными для большей крутизны склонами; густо растущий кустарник и деревья делали их и вовсе непроходимыми. Со стороны берега площадку городца отсекал ров, полный речной воды, и высокий вал с частоколом из толстых бревен. Черепа когда-то принесенных в жертву коров и лошадей белели на кольях, и жуть наводили пустые глазницы этих бессменных стражей, оскаленные длинные зубы. К воротам вел узкий проход по земляной перемычке.
У начала перемычки отряд остановился, Гвездобор передал Велесика кому-то из своих людей и сошел с коня. Остальные тоже спешились.
– Убери руки, дурак! – вдруг раздался звонкий и негодующий девичий крик.
Все обернулись, как раз успев увидеть, как Святанка отпихивает Гвездоборова отрока, который снимал ее с лошади и, видимо, дал рукам слишком много воли.
Древляне засмеялись. Святане было двенадцать лет; она только с минувшей весны носила плахту, и стан ее был как у девочки, но в красивом лице с отцовскими глазами и бровями явно проглядывала гордость и привычка распоряжаться.
– Не трогать! – крикнул Гвездобор, и какой-то мужик постарше дал чересчур смелому отроку затрещину; тот втянул голову в плечи, люди вокруг опять засмеялись. – Не про тебя…
Гвездобор первым ступил на перемычку; под взглядами старых черепов пленников повели на площадку городца. С внутренней стороны к частоколу примыкали два длинных бревенчатых строения – обчина. На свободном месте посередине стояли идолы. Причем идолы и обчина на вид были куда старше частокола. Раньше киевляне все это видели лишь издалека: в святилище их, чужаков, не пускали.
На площадке пленников подел на две части: женщин и детей отвели в одну обчину, мужчин – в другую.
Двери закрылись. Пленницы огляделись: после яркого солнечного дня в обчине было темно, свет проникал сюда лишь через узкие оконца.
Дети, которых наконец выпустили жесткие руки чужаков, со всех сторон ринулись к матери. Ута обхватила всех четверых и прижала к себе:
– Не кричите. Мы вместе, пока все не так плохо.
– А отец нас спасет? – спросила Держанка.
– Ну конечно! – ответила Ута так уверенно, будто и сомневаться было глупо. – Как только узнает, так сразу и спасет.
– А он скоро узнает?
– Очень скоро. Ведь нас и схватили для того, чтобы он об этом узнал.
– Ты мне вот что лучше скажи, – Соколина, пытавшаяся оглядеться в полутьме, обернулась к Уте. – Мы выехали ночью, втихаря. Ехали быстро. А они нас ждали: помосты для стрелков сколотили, две сосны подрубили. Это же не разбойник лесной, это боярин малинский! Откуда они про нас узнали?
– А ты мне скажи, – Ута подняла к ней глаза от детских головок, – почему отроки твоего отца побросали оружие с такой готовностью, будто только того и ждали?
– Ты хочешь умереть?
Я застыла, вцепившись в дверной косяк. Меня поразили и сами эти слова, и резкость, с которой они были сказаны. И голос – голос человека, которого я никак не ждала застать в своей собственной избе. Говорящим такие слова кому-то из моей семьи – ибо с кем еще Сигге Сакс мог разговаривать возле моей печи?
– Ты вздумал мне грозить?
Володислав увидел меня на пороге, поскольку стоял лицом к двери, но тут же вновь перевел вызывающий взгляд на Сигге Сакса. Несмотря на невысокий рост, в такие мгновения весь вид моего мужа дышал готовностью немедленно ринуться в драку.
– Я? – будто бы удивился Сакс. – При чем здесь я? Мистина убьет тебя в тот же миг, как услышит такие новости.
– Я же не убил его, когда услышал его новости!
– Между вами в тот час стояла стена щитов – сотня бойцов в два ряда. Ты уже готов выставить такую же?
С этими словами Сигге Сакс обернулся – почуял, что за спиной кто-то есть. При виде меня его лицо переменилось.
– Вот кто нам нужен! – оживившись, он кивнул Володиславу на меня. – Вот эта женщина. Ее Мистина не убьет на месте, и она не хуже тебя сумеет объяснить ему, почему он должен быть смирен, как ягненок. Я прав, княгиня?
