"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
С досады я застонала про себя и укусила согнутый палец, но муж, к счастью, смотрел не на меня. Он широко и дружелюбно улыбался Соколине, в его светлых глазах под широкими бровями-крыльями было знакомое мне шальное выражение: коршун нацелился на добычу. Что бы он там мне ни врал, мысль заполучить ее нравилась ему сама по себе, не ради Свенгельдова наследства.
Да тут нашла коса на камень. Озабоченное выражение на лице предводительницы девичьей дружины сменилось надменностью и вызовом.
– Мою Аранку и ветру не догнать! – Она взглянула на Володислава так, будто это она была здесь княгиня.
– А вот я и попробую! – усмехнулся он. – Примешь меня в супротивнички?
Соколина удивленно посмотрела на меня: прежде ей не приходило в голову, что одним Хаконом дело не ограничится.
– Как же мы состязаться будем?
– А вот так: дичь поскачет, мы за ней. Ты смотри на меня: как я тебе свистну, скачи за мной. Кто первый дичь настигнет да подстрелит – того и верх. Идет уговор?
– Не сама я себе супротивников выбираю, – подавляя досаду, ответила Соколина. – Кого отец укажет, тот и будет.
– Идем к отцу! И с ним потолкую, и с Якуном вашим. Идем!
Володислав хотел приобнять ее за плечи и повести из овина, но она увернулась и пошла впереди него к светлому дверному проему. Они ушли в сияющий летний день, а я осталась стоять в полутьме. Ничего я тогда не понимала. Володислав, казалось, забыл о Хаконе и всем сердцем предался мечте завоевать Соколину. Не сказать, чтобы я очень беспокоилась об этом, хоть речь и шла о моем муже. На пути к этому замыслу стояла такая гора каменная – воевода Свенгельд, – что я могла об этом сердца не тревожить. И все же не оставляло чувство, что где-то меня обошли. Где, ёжкина кость?
С отъездом Ольтура молодая дружина поуспокоилась. И в этот день, и на следующий Логи-Хакон уже не ловил на себе столько вызывающих взглядов. Иные обращались с ним дружелюбно, расспрашивали о северной державе старого Ульва: у иных оттуда происходили отцы, старые оружники Свенгельда, но сами они тех земель никогда не видели. К их числу принадлежал и Бьольв, сын Гисмунда, – учтивый, неглупый молодой мужчина. Довольно рослый, худощавый, с продолговатым лицом, небольшими светлыми, с легкой рыжиной усами, не достигавшими маленькой светлой бородки, опушившей подбородок. Черты лица у него были довольно привлекательные, на чуть длинноватом носу имелась небольшая горбинка – след перелома. Брови и полудлинные волосы, которые он носил опрятно собранными в хвост, были чуть темнее бородки. Одевался он хорошо, в гридницу на ужин являлся в крашеной одежде, но и по утрам во время упражнений не ходил в рванье, в отличие от некоторых других. На шее носил небольшой серебряный «молоточек Тора», а по бокам его два волчьих клыка – намек на его имя [320]. По всей его речи и повадке было видно человека хорошего рода.
Разговорившись утром во дворе, он повел Логи-Хакона смотреть кузницу, где изготавливалось и чинилось все вооружение дружины. На большом дощатом ларе лежало в ряд с десяток новых наконечников копий и рогатин: здесь были подходящие для охоты «крылатые» наконечники с упором под лезвием, чтобы не входили в тело жертвы слишком глубоко.
– Возьми себе какой-нибудь, – улыбнулся Бьольв. – Я знаю, у тебя есть, но раз уж мы поедем завтра на лов все вместе, пусть у нас будет одинаковое оружие. Мы ведь друзья… Я хочу сказать, друг нашего вождя может рассчитывать на нашу поддержку.
Бьольв был не настолько знатного рода, чтобы набиваться в друзья сыну и брату князей, и Логи-Хакон оценил его дружелюбие и то, что он знал свое место.
– Я буду рад, если у нас у всех будет одинаковое оружие, – улыбнулся он в ответ. – Тогда никто не сможет сказать, что мы находились в неравных условиях и поэтому состязание было нечестным.
– Мы и не сможем… – Бьольв на миг опустил глаза, цвета недозрелого ореха, – когда-либо стать в равные условия. Ведь ты – сын конунга, а среди нас никто не может похвалиться особенно высоким происхождением. Почти все мы – сыновья свободных и честных отцов, но едва ли хоть в ком-то из нас, кроме самого Свенгельда, сыщется капля королевской крови.
– А этот пышноволосый… Ольтур, кажется, его зовут? – Логи-Хакон едва ли обманывался насчет природы чувства, которое упомянутый отрок к нему питал.
– Ольтур… Он сын торговца, проданного в холопы за долги. Свенгельд – мы все тогда еще жили в Киеве – взял его к себе и тем спас от такой же участи. Ему тогда не было и двенадцати, но Свенгельд видел, что из него выйдет толк. Поэтому Ольтур так предан ему… и для нашего вождя ему все кажется недостаточно хорошим, – улыбнулся Бьольв.
Логи-Хакон понял, что тот хотел сказать. Конечно, им всем неприятно видеть… Логи-Хакон отлично помнил, как обожала отцовская дружина его старшую сестру Альдис. Все ее отрочество и юность прошли у него на глазах, и он каждый день видел, какие взгляды бросают на нее юные отроки и даже зрелые хирдманы Ульвовой дружины. Над кем-то они смеялись, кому-то старший брат Тородд давал в зубы, чтоб не забывался, кому-то Альдис улыбалась украдкой… до тех пор, пока, через год после женитьбы Ингвара на Эльге, не приехали плесковские бояре и не увезли Альдис в жены младшему княжичу Судимиру. И так бывает всегда и везде, когда у вождя имеется семья с дочерьми. Поэтому Логи-Хакон находил совершенно естественным то, что молодая дружина Свенгельда сохнет по его дочери и волками смотрит на того, кому вождь подумывает ее отдать.
Вот только была между Соколиной и Альдис некая разница, которую Логи-Хакон понимал, а эти парни, кажется, нет…
– Возьми вот этот. – Бьольв взял один наконечник с ларя, повертел в руках, бросил обратно. – Или вот этот. – Он взял другой, потом еще один. – Какой тебе больше нравится?
Он протянул Логи-Хакону оба – на выбор. Наконечники блестели, хорошо отшлифованные и остро отточенные. Оставалось только насадить на древко.
– Вот этот. – Бьольв подал ему один. – Нравится?
– Хорош, – согласился Логи-Хакон. – Спасибо.
У него было в достатке хорошего оружия на любой случай, но он не желал обидеть отказом этих людей. Он, правда, не собирался становиться их вождем, но это не значит, что с ними можно ссориться. Его судьба неразрывно связана с судьбой брата Ингвара, а эти люди входят в «большую дружину» потомков Ульва. И только Один ведает, когда им придется встать в общий строй против кого-то из многочисленных врагов Русской державы.
За день собственные хирдманы Логи-Хакона раздобыли подходящую жердь и насадили на нее подаренное копье. Халльгрим вручил его Логи-Хакону, когда тот собирался в гридницу на ужин. Тот взял рогатину с собой: пусть Свенгельдовы кмети видят, что он ценит их дар и хочет быть с ними в дружбе, насколько это зависит от него.
И они это заметили. Когда Логи-Хакон прислонил копье к столбу возле своего места, к нему сразу устремились десятки глаз. Перехватив иные из этих взглядов, он даже удивился: непохоже, что они оценили его дружелюбие. Но Бьольв улыбнулся, а больше никто ничего не сказал: похоже было, что с отъездом Ольтура Бьольв занял место вождя молодых, и никто не смел идти ему поперек.
Свенгельд тоже заметил у гостя обновку.
– Вижу, уже снарядился? – хмыкнул он. – Не терпится пуститься за моей косулей?
– А мне казалось, князь приглашает нас в свои угодья. – Логи-Хакон прикинулся, будто его не понял. – И нам предстоит гнаться за его косулями.
– Я сочту тебя дураком, если ты вздумаешь гоняться только за теми, что на четырех ногах! – Добродушная шутливость Свенгельда мигом обернулась досадой. – Или нам тут нечего жрать? Или нам не хватает мяса и мы затеяли все эту хлопотню ради кабаньей ляжки? Нет! Мы это затеяли, чтобы посмотреть, хватит ли у тебя силенок догнать мою дочь! Ну-ка, дайте мне это копье!
С застывшим лицом Логи-Хакон кивнул Халльгриму. Тот взял копье и пересек гридницу, чтобы вручить его Свенгельду. Тот осмотрел новый наконечник и такое же новое древко.
