"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Отсюда, из этой долины перед греческим монастырем в скале, Эльга казалась так же далека, как та щитоносная дева, что спала на вершине самой высокой горы.
«Это обещание?» – спросил он в тот последний вечер. Она сказала «нет», но думала иначе. И влечение к ней заполнило душу со всей силой, накопленной за те долгие дни и недели, когда он о ней почти не вспоминал. Бывает, что не чувствуешь, насколько в избе душно, пока не отодвинешь заслонку на оконце и не уловишь первое дуновение свежего воздуха. Так и сейчас: вспомнив об Эльге, Мистина ощутил, как душно его сердцу вдали от нее.
– Хёвдинг! – окликнул его вдруг Альв. – Уннар просится с тобой повидаться, этот рыжий из Тороддовых людей. Говорит, кое-что полезное придумал.
– Полезное? – Мистина обернулся.
– Ну, насчет как внутрь попасть.
– Давай его сюда, – распорядился Мистина.
Не время было вспоминать чужие саги – прямо сейчас ткалась из живых нитей бытия его собственная.
– Ты бы видел этих олушей! – рассказывал Уннар. – Здоровые, что твой гусь, а злые, как собаки. Клюв как стрела! Но мы-то привыкли. И скалы у нас там были покруче этих.
Уннару было чуть за двадцать лет. Среднего роста, худощавый и жилистый, он был рыжим как огонь, и все его продолговатое лицо обильно покрывали веснушки. Под высоким лбом глубоко посаженные глаза казались узкими, что при его привычке часто улыбаться придавало ему лукавый вид. Родился и вырос он в Северном Мёре, на острове Сольскель. Местные жители кормились рыбой, морским зверем и птичьими яйцами, и все мальчишки с детства приучались лазить по скалам, отыскивая пропитание в той куче водорослей и всякого мусора, что птица вылавливает из моря и считает своим гнездом.
– Я посмотрел ту скалу, пока рубили ворота, – рассказывал Уннар. Они с Мистиной и Хавстейном сидели в шатре с поднятым пологом, чтобы им был виден монастырь, но оттуда никто не мог разглядеть, куда именно они смотрят. – Она вполне проходимая. И олушей здесь нет, никто не будет клевать меня в голову, так что, я думаю, справлюсь. Только мне нужно что-то вместо костылей – забивать в щели.
Мистина подумал, перебирая в уме снаряжение, что было у войска при себе.
– Нож не выдержит? – спросил Хавстейн. – Если отобрать скрамы, у кого есть с толстой спинкой…
– Они слишком длинные, – Мистина мотнул головой. – Стрелы для стреломета подойдут? У них железный наконечник и вот такой толщины древко, – он показал на пальцах. – А лишнюю длину можно обрубить.
– Если не жалко…
– Их все равно осталось мало, вчера все выпустили. Если все так, как ты говоришь, то отдать их тебе на костыли принесет куда больше пользы, чем без толку метать на стены. Мы уже слишком много людей здесь потеряли, чтобы можно было просто так отступить. И если все пройдет как надо, то ты сможешь выбрать там внутри любую вещь, какая тебе приглянется…
И видя, каким воодушевлением загорелось живое лицо рыжего скалолаза, поспешно добавил:
– При условии, что ты сам сумеешь ее унести!
Стена между церковью и скалой была выше той, что над воротами, а под ней тянулся очень длинный и крутой обрыв. Дальним концом стена упиралась в утес, с другой своей стороны почти отвесный, высотой шагов пятьдесят-шестьдесят. На его почти плоской вершине росли какие-то кусты и высился каменный крест. Раз или два там мелькали люди – видимо, со стены туда имелся проход. Запирался ли он, охранялся ли – издалека и снизу определить не удавалось. Если там имелась не просто лестница, но ворота, или если защитники монастыря ставили там дозор, то от взглядов снаружи их прикрывала внешняя стена.
– Да едва ли там дозор, – говорил Хавстейн, тоже украдкой осматривая стену издалека. – Они днем присматривают за скалой на всякий случай, а ночью что за ней смотреть – ночью туда ни один тролль не влезет!
– И у них не так много людей, – добавил Острогляд. – Тоже ведь убитые есть.
Снизу было видно, как падают люди на стене, пораженные стрелами русов. Там наверху доспехи и шлемы имелись не более чем у десятка человек – и, вероятно, передавались по наследству от погибших к живым. Скорее всего, на ночь на стене дозор оставляли, но это уже не обещало особых сложностей…
За дело взялись с самого утра – едва рассвело и высохла роса. Уннар, с ночи засевший со своим снаряжением в зарослях под скалой, отправился на восхождение, а русы вновь принялись осаждать ворота. Мистина надеялся, что этим бесполезным, но дорогостоящим делом придется заниматься не очень долго: нужно было лишь отвлечь внимание греков, чтобы затишье не подсказало им, что пришельцы ищут иной путь.
О намерении Уннара почти никто, кроме воевод и оруженосцев, не знал: Мистина не хотел, чтобы все его войско то и дело косилось в сторону утеса с крестом. Он сам с трудом сдерживал желание взглянуть туда. Не имея сноровки лазать по скалам, Мистина и сам не представлял, как человек, лишенный крыльев, может подняться по почти отвесной каменной стене. Но если Уннар считает, что он может, зачем ему мешать? Пусть создает свою сагу. Если он сорвется, войско не много потеряет, а если справится, то выиграет неизмеримо больше.
Наконец появился Альв и с ним Уннар. Тот был утомлен, серая рубаха насквозь промокла от пота, на щеке краснела царапина, пальцы тоже были сбиты и покрыты каменной пылью. Увидев воеводу, вместо доклада Уннар сначала просто кивнул.
– Сделал, – выдохнул он. – Там наверху расщелина такая, от нее до верхнего края уже рукой достать. Это я и в темноте управлюсь.
– Молодец. – Мистина тоже кивнул и вместо слов благодарности лишь пожал ему плечо. – Отдыхай.
Радоваться было еще рано: был сделан только первый, хотя и самый важный шаг.
– Бер! Скажи, чтобы трубили отбой! – крикнул Мистина оруженосцу. – Пойду поболтаю…
Терять людей понапрасну больше не было нужды. Пропел рог, русы бросили стучать секирами в ворота: как и говорил Перепляс, в щели между разрубленными дубовыми досками виднелся каменный завал. Вермунд, размахивая зеленой веткой, по-гречески с середины лестницы предложил защитникам переговоры. Дескать, русский архонт обещает сохранить всем в монастыре жизнь и свободу, если ему отдадут половину имущества. Но греки на это не соглашались.
– Настоятель говорит, чтобы мы лучше думали о том, как спасти свою жизнь, коли души наши все равно погибнут, потому что скоро здесь будет турмарх Мартирий и все мы отправимся прямо в ад! – передавал Вермунд.
– Я так и знал, что лучше не затягивать, – заметил Мистина. – Но тем не менее скажи ему спасибо, что пре-дупредил.
Наконец приблизилась ночь. В русском стане перед стеной горели костры, благо топлива в лесу на склонах можно было набрать сколько угодно. Ввысь летели песни – как и вчера, хотя пели не от сытого желудка: взятые с собой припасы кончались.
Когда стемнело, Уннар вновь отправился к скале. Но теперь с ее вершины свисала веревка, привязанная к толстой стреле для стреломета, которую он надежно забил в щель на самом верху скалы.
Взявшись за веревку, отдохнувший за день Уннар быстро полез вверх.
– Да это не человек, а каменный тролль, – шепнул Мистине стоявший рядом Альв. – Я днем смотрел, как он лез – раздери меня йотун, люди так не могут! Я при свете дня даже не видел, что там за щель в скале, а он цепляется пальцами, а потом весь подтягивается! Он врет, что его отец рыбак: его, должно быть, эти их олуши украли еще из колыбели и вырастили в гнезде!
Мистина улыбнулся в темноте. Сомнения Альва были ему понятны, но он знал: всякому кажется невозможным то, чего не может он сам.
Как Уннар добрался до площадки на скале, в темноте никто не разглядел. Но вскоре свисающий конец веревки заплясал: значит, Уннар уже наверху. Стоявшие у подножия его товарищи привязали к нижнему концу веревочную лестницу и тоже подергали. Веревка вместе с лестницей ушла вверх.
Еще через некоторое время тем же путем сверху пришел знак: готово. Мистина и Хавстейн ждали его, стоя под скалой среди своих людей: отобрали из собственных дружин два десятка самых крепких, толковых и надежных.
