"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Она уже знала, что Коловей отправился куда-то вместе с Володиславом – дед при ней не раз дивился их общему исчезновению. Она хотела было обрадоваться – раз один появился, то должен и второй. Но горестные лица обоих мужчин гасили радость.
– Есть вести, – Олег Предславич по-прежнему держал руку на ее плече. – Не знаю, как сказать-то тебе… Не повидаться тебе с отцом, не порадоваться ему твоей воле. Думал я, будем все вместе жить теперь, да вот… не поглянулось богу.
Куда подевалась ее едва обретенная радость? Обманул шепот лешего. Не счастливая весть поджидала Малушу дома, а самая горькая. Не увидеть ей больше отца своего, Володислава, князя деревского. Он убит – на Моравской дороге, в схватке с дружиной Люта Свенельдича. Вот теперь она по-настоящему стала сиротой, которой было себя считала до прошлого лета.
Олег Предславич был потрясен не меньше внучки. И не только самой гибелью Володислава, но и ее причиной. Не Лют ведь искал Володислава в деревских лесах – тот сам вышел к нему на дорогу. И для чего? Чтобы забрать Горяну, не дать ей уехать в немецкие страны.
– Но зачем? – Олег Предславич, при всей его доброте, был возмущен этим замыслом – и от кого, от зятя! – Она же ему свояченица, зачем умыкать ее? Зачем своей родне зло творить?
– Володислав… хотел, чтобы за Етона она вышла, – отвечал Коловей, свесив голову и глядя на свои сцепленные руки. – Чтобы тебе с ним родичами быть и с Киевом вместе бороться.
– А меня он спросить не хотел? – Гнев даже поуменьшил в душе Олега скорбь по зятю. – Мою дочь умыкать, без моего ведома какому-то мужу отдавать? Етону? Чтобы с Киевом меня насмерть рассорить? Какое его право? Так он мне за доброту отплатил? Я его приютил, за родича держал. А он, как волк… А что, если бы она погибла? Да и что мне за зять Етон этот – не то живой, не то мертвец, леший поймет, откуда вылез!
Коловей не отвечал. Олег был прав в своем возмущении, но и Володислав не мог себе позволить разборчивости в средствах.
– Просит Етон тебя приехать, на тот свет родича проводить, – добавил он, подняв глаза.
– Етон меня просит! Если свататься думает – так пусть и не мечтает. Нет у меня для него невест! Горяна больше замуж не желает, а Малушу я выдавать не вправе. И слова своего не нарушу!
– Воевода Лют тоже просит. Сказал, чтобы еще один видок надежный был, что это Володислав деревский, а не другой какой…
– Лют еще там? В Веленеже?
– Там, – Коловей кивнул. – Сказал, раненые у него, их лечить надо, все равно ему скоро в путь не тронуться. Так он заодно тебя дождется, чтобы вам вместе Володислава похоронить. Чтобы уж верно было…
– Дедушка, поедем! – взмолилась Малуша с мокрым от слез лицом. – Я его живым почти не видала, так хоть мертвым погляжу! Хоть прощусь… коли не судьба нам увидеться была… не знать мне покоя всю жизнь, если я отца родного и в гробу не увижу!
– И ты хочешь? – Олег Предславич с сомнением посмотрел на нее. – В такую даль… и время еще неудачное какое – ни колеса, ни полоза дорога не держит. А это ж нам на Искоростень держать, оттуда на Моравскую дорогу пробираться…
Сам он уже решил ехать – несчастье дало ему возможность все же повидать Горяну перед ее отъездом. Везти с собой Малушу ему не очень хотелось, но и оставить ее одну во Вручем, откуда ему для такой дальней поездки пришлось бы забрать почти всю дружину, он не решался.
Тем вечером Малуша легла спать в слезах, уже готовая в дорогу. Судьба отняла у нее сначала Святослава, потом и отца. Сейчас она с новой ясностью осознала, как много сил выпил из нее тот, первый удар и как мало их осталось на то, чтобы перенести второй. Впереди не было ни одного светлого пятна, вся жизнь казалась грязной дорогой, ведущей к могильной яме. Видно, проклят род князей деревских, нет ему возрождения!
Сидя в Веленеже, Лют Свенельдич то бранился, то смеялся, то опять бранился. Таких мрачных и притом нелепых событий ему не доводилось видеть за все двадцать восемь лет жизни. Сперва выяснилось, что покойный Володислав – христианин. Хоть тот и принял волчью смерть, зарыть мужа княжеского рода, как пса, было все же некрасиво, и Лют приказал веленежским бабкам обмыть и одеть тело – тут и обнаружилось, что у мертвеца на шее крест. Узнав об этом, Адальберт сказал, что погребение должно быть христианским. Лют не возражал: с христианской могилой возни намного меньше, чем с княжеским погребением по обычаю дедову. Требовалось лишь дощатый гроб сколотить да простую яму вырыть.
Потом в Веленеж явился Етон плеснецкий – удостовериться, что убитый и правда Володислав. Лют удивился его приезду, но не нашел причин не впустить. Етон же немедленно стал просить, чтобы послали за Олегом Предславичем – тот ведь Володиславу тесть, хоть и бывший, дед его детей, единственный на всем свете живой родич! Лют сперва отверг эту мысль как нелепую – в такую даль, да осенью посылать, до Вручего конных переходов шесть-семь, это седьмицы две-три тянуть с похоронами! Но Етон заверил, что ради уважения к тому и другому даст своих людей и лошадей. В то же время было бы полезно иметь столь знатного, уважаемого и надежного свидетеля, что убитый на дороге кривой лиходей и есть Володислав деревский. Олег Предславич очень хорошо его знал, если будет его слово, то сомнений не останется ни у кого. И Лют согласился, тем более что раны Адальберта и Горяны все равно вынуждали к длительной остановке. Тело плотно обложили свежими хвойными ветками, завернули в просмоленную бычью шкуру и опустили в глубокую яму – земля уже была очень холодна, и эти меры должны были задержать разложение до приезда Олега Предславича.
Оружники не грустили, что на пути вышла задержка – в пору слякотной осени куда приятнее сидеть в городце под крышей у печи, чем месить грязь на дороге. Уже начались павечерницы, свежих людей, молодых веселых отроков, охотно звали в беседы и в самом Веленеже, и в окрестностях. Часто ездили на лов, жита и овоща в эту пору было довольно. Боярин Перемил, радуясь случаю укрепить связи с могучей киевской родней, что ни день приказывал варить пиво и печь пироги – с грибами, с капустой и яйцами, с моченой ягодой, с дичью и рыбой.
А в холодной яме под наскоро сделанным навесом, чтобы не заливало дождями, лежало мертвое тело последнего князя деревского и ждало упокоения…
– Повезло стервецу, – сказал Лют Олегу Предславичу, когда тот, дней через шестнадцать, наконец прибыл. – Сам бискуп его погребать станет.
Адальберт к этому времени достаточно оправился от раны, чтобы выходить из дому и даже выполнять свои священные обязанности. Лют успел рассказать ему, кто был убитый, но Адальберт, помня о разбойниках – смертных спутниках Христа, готов был провести обряд христианского погребения, как для всякого ближнего. Вот так и вышло, что единственным, кому принесло пользу учреждение Русской епархии и приезд на Русь епископа, оказался бывший деревский князь, погибший смертью лиходея.
О Володиславе поначалу не думали даже родичи. Олегу Предславичу бог все же позволил повидаться с младшей дочерью, но в какой горький день – когда привез внучку проститься с телом отца. Одна из дорогих ему женщин осиротела, другая оставила мужа и пустилась в дорогу, уводящую вовсе с белого света, да еще и была ранена. И хотя Горяна горячо уверяла, что только в том и видит счастье, чтобы жить для бога среди христианских сестер, за стенами, что надежно оградят ее от всего мирского зла – отец в душе не мог не оплакивать ее, будто умирающую. Два дня Олег Предславич вместе с Малушей не отходил от Горяны, пока они не переговорили и не переплакали втроем все свои семейные беды.
Лют, как ни хорошо ему здесь жилось, не жаждал сидеть у своего тестя до самого Карачуна. На третий день он прямо с утра повел Олега Предславича смотреть на тело. Малуша увязалась за ними. Дед хотел ее отговорить, но она настаивала – ведь это был последний для нее случай, причем один из немногих, увидеть своего отца перед разлукой навек.
