"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– А что до Малуши, – начала Эльга, и Святослав, услышав имя, весь день не шедшее у него из ума, вскинул глаза, – то здесь и не в грехах дело. Вы с ней слишком близкая родня.
– Да как же? Пестрянычу можно ее взять, а мне нет? Мы с ним одного колена, у нас обоих с ней восьмая степень…
– Это через Асмунда-деда у вас восьмая степень. Ты про Сванхейд с Ульвом забыл. Малушина бабка, Мальфрид, тебе стрыйка. У вас с ней по этой ветви всего пять колен. Нельзя в таком близком родстве жениться, боги и чуры запрещают. Но и то ко благу, – добавила Эльга, пока Святослав пересчитывал в уме колена, отделяющие его и Малушу от старой Сванхейд, Ингваровой матери. – Не приди тебе эта мысль, Горяна бы в монастырь не запросилась. Отпусти ее и посылай за Прияной. И все у нас уладится наконец! – вырвалось у нее.
– Но только… – Святослав нахмурился, – дитя здесь останется.
– Это как день ясен. Олегову наследнику в монахах делать нечего. Я его пока к себе возьму, а дальше, как Прияна рассудит. Только вот еще что…
– Что? – Святослав с тревогой поднял глаза, опасаясь каких-то затруднений.
– Тебе твои гриди в гощение идти самому нужны, а за княгиней абы кого не пошлешь. Давай-ка ты своих с собой забирай, а за Прияной я сама гонца снаряжу.
Святослав пристально взглянул на мать. Он угадывал, что не только ради заботы о его гридях она это предложила. У нее имелась еще какая-то мысль…
– Я постараюсь ее доставить поскорее, – Эльга успокоительно кивнула. – Я сама же только того и хочу, чтобы она вернулась и все пошло по-старому!
– Ладно, как скажешь. Вели ей передать: чем скорее она приедет, тем я больше буду рад, но коли захочет санного пути дождаться, то пусть ждет.
Остаток дня Святослав провел как в тумане. Пора было идти в гощение по земле Полянской, но покидать дом уже не хотелось: казалось, жена приедет, пока его нет, хотя на это надежды было мало. Хоть он и разрешил ей ждать санного пути – что было самым разумным, – однако в душе надеялся, что Прияна устремится в Киев немедленно. И торопился идти в гощение, надеясь, что дела съедят время ожидания.
О том, что намерена отослать Малушу из Киева, Эльга ему не сказала. Все складывалось удачно: сейчас Святослав думает только о тех двух женах, что у него уже есть, а потом, когда он вернется, на пороге будет и Прияна. Мысль жениться на Малуше он забудет, как случайную прихоть. Особенно если та больше никогда не попадется ему на глаза.
Однако был еще один человек, о котором Эльга не могла не думать. От Святослава она поехала не домой, а на Свенельдов двор, и оттуда попросила послать за Торлейвом. Ей требовалось с ним поговорить, но незачем ему являться туда, где сидит виновница стольких неурядиц.
Торлейв явно догадывался, с чем связано это приглашение. Держался он в эти дни спокойно, хотя понимал, что неудачным сватовством за Малушу навлек на себя княжий гнев. Когда он вошел в старую Свенельдову избу, Эльга сразу подозвала его к себе и поцеловала, словно давая понять, что не откажется от него, несмотря на неудачи. Потом взглянула ему в глаза: взгляд Торлейва, смотрящего на нее сверху вниз, был полон напряженного ожидания, но без следа робости или сожаления. Эльга вздохнула. Торлейв и правда нравился ей больше всех из поросли племянников: в нем она видела Хельги Красного, который, хоть и принес им в прошлом немало сложностей, все же был наиболее выдающимся человеком из всех потомков Олега Вещего. Вон, даже греки его до сих пор помнят…
В избе, кроме нее, был Мистина и Лют с женой. Они пока не знали, зачем Эльга позвала Пестряныча-младшего, но самим своим присутствием давали понять, что род Свенельдов по-прежнему с ним.
– Есть для тебя поручение, – сказала Эльга, усадив Торлейва рядом с собой и держа за руку. – Поедешь в землю Смолянскую, в Свинческ, за Прияной.
– За Прияной? И что с ней…
Торлейв знал, кто это, хотя близкого знакомства между ним и молодой княгиней не было.
– Она должна в Киев воротиться, и поскорее – вот ты ее и привезешь. Святослав отсылает Горяну, теперь Прияна может вернуться. И…
Эльга набрала в грудь воздуха, похлопывая Торлейва по руке. Она не представляла, как объявить то, что собиралась сейчас сказать, но понимала: Торлейв непременно должен об этом знать.
– Послушай! – Она сжала его руку. – Я тебе сейчас скажу то, чего никто почти не знает и знать не должен. Святослав… он запретил тебе Малушу брать… а сам решил за себя ее взять. И она согласие дала.
Торлейв, было привставший от возмущения, в изумлении снова сел.
– Да, – подтвердила Эльга. – Он мне сказал, что она сама предложила… своей волей. Я говорила с ними обоими… она не противилась. Но я никак не могу позволить, чтобы мой сын женился на дочери своей двоюродной сестры. С ним все улажено. Он отпускает Горяну из Киева и зовет Прияну назад. А почему я хочу, чтобы за ней съездил ты… – Она взглянула в серые глаза Торлейва, понимая его чувства и страдая оттого, что не может помочь по-настоящему. – Если Прияна вернется, то Святослав больше не станет искать себе других жен. Я сейчас с Малуши ключи сниму и к деду во Вручий ее отошлю. Она станет свободной девой, а Святослав из мыслей ее выкинет. И со временем… если ты пожелаешь… мы сможем еще раз попробовать устроить… вашу женитьбу.
Торлейв молчал. Досада и тоска, мучившие его со времени отказа, от слов княгини превратились в еще более сильную душевную боль, но понять ее сейчас, а тем более высказать, он не мог. Горько и унизительно было то, что князь запретил ему женитьбу на невесте, которую Торлейв себе выбрал; досадно и мучительно было знать, что он не сумел отстоять счастье девы, которая полагалась на него. Но Святослав… хотел взять ее сам? Поэтому и отказал? Или как с Горяной и Улебом – пытался помешать браку самым прямым способом?
Однако еще сильнее его поразило то, что Малуша сама пожелала выйти за Святослава. Как она могла этого пожелать? Из страха? Или… потому что Святослав предлагал ей возвышение куда более значительное?
Торлейв с самого начала знал, что в этот брак их с Малушей влечет не страстная любовь, а взаимная польза: он давал ей волю и положение, а она ему – княжескую кровь для будущих детей. И они достаточно нравились друг другу, чтобы охотно пойти навстречу чаемым выгодам. Но ему, внучатому племяннику Вещего, оказаться отвергнутым ради жениха того же происхождения, но более высокого положения… И кем отвергнутым – рабыней…
– Теперь ты знаешь все, что произошло, – среди тишины сказал Мистина. – Поезжай в Свинческ, привези Прияну. Этой услугой ты в глазах Святослава обелишь себя, и на радостях он тебя простит, зла держать не будет. А что до Малуши… у тебя будет время все обдумать, взвесить и решить, чего ты хочешь.
Торлейв помолчал. Он знал, что ни в чем не виноват, но от стыда ему было трудно поднять глаза.
– Я знал, что ты прав, – наконец он вынудил себя взглянуть на Мистину. – Ты… как отец со мной говорил. Что бы ни вышло – я не забуду. И тебе, княгиня, спасибо, что как мать ко мне добра.
– Я помогу тебе добыть любую хорошую невесту, – Эльга снова сжала его руку. – И воевода поможет.
Торлейв выдохнул и потряс головой, будто изгоняя все мысли о невестах.
– Когда ехать?
Часть пятая
Искоростень, старая столица древлян, так и не оправился от разорения десятилетней давности. Вершина горы, где он простоял двести лет, по сей день была завалена обгорелыми обломками, остатками жилищ и обугленными бревнами рухнувшего тына. Все это успело порасти бузиной и крапивой, и теперь соваться туда было так же страшно, как в открытую пасть того света. Округа обезлюдела после войны с Киевом, а среди немногих уцелевших жителей ходили страшные рассказы о неупокоенных мертвецах Искоростеня.
Олег Предславич, получив от Эльги землю Деревскую в управление, не стал устраивать новое гнездо на пожарище: ни в Искоростене, ни в полутора поприщах от него, где когда-то жил его предшественник, Свенельд, и где теперь на месте воеводского городца тоже чернело пожарище. Он выбрал место за конный переход на север, на реке Норини. Среди болотистого, лесистого края тянулась огромная холмистая гряда, иссеченная оврагами; с запада на восток она простиралась на три пеших дневных перехода, а с севера на юг – на один. Холмы, заросшие березой и дубом, чередовались с глубокими оврагами. Окружающие болота делали этот край самородной крепостью, в летнее время почти неприступной, и в последние десять лет его население заметно возросло: сюда бежали остатки жителей из-под Искоростеня, Малина и других мест, сильно разоренных войной.
