"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Меж тынов показалась ревущая, бурлящая толпа – как грозовая волна на Греческом море. Над толпой между человеческих голов плыла лодка. А лодке кто-то стоял, и Эльга узнала сына. Он изменился: сильно загорел, волосы, выцветшие на солнце, стали еще светлее. На нем в обтяжку сидел хазарский серый кафтан с расставленными полами, слишком длинный для его роста, но едва сходящийся на широкой груди.
Перехватило дух, ослабели ноги; Эльга застыла посреди улицы, не в силах двинуться ни назад, ни вперед. А толпа катилась ей навстречу, лодка была уже близко; уже сам Святослав увидел мать, но несущие лодку не могли остановиться – сзади на них давила толпа.
На лице Святослава мелькнула тревога; Эльга могла лишь протягивать к нему руки, не имея голоса произнести его имя. Он сам закричал что-то, но толпа за собственным ором его не слышала; тогда он просто схватился за борт лодьи и перемахнул вниз, на землю. Толпа уже почти накрыла Эльгу, как Святослав схватил ее в объятия и прижал к себе, чтобы не сбили с ног; их закрутило, и ее охватил ужас, что сейчас их обоих просто раздавят. Вопили гриди – лодка полетела под тын – кто-то распихал вокруг них людей, очистив немного пространства, чтобы вздохнуть.
– Мать, куда ты, задавят! – кричал Святослав почти ей в лицо, но она едва слышала и не понимала.
– Святша! – Эльга цеплялась за его плечи, подавляя судорожное рыдание.
От возбуждения ей хотелось прыгать, как девочке, но не хватало сил.
– Пойдем! Во двор пойдем! – Святослав тянул ее вперед, кто-то раздвигал перед ними толпу, и постепенно они продвигались к ее воротам.
Во двор их занесло ликующей волной; Эльге хотелось остановиться, обнять его, толком рассмотреть. Но их толкали все дальше, пока не оттеснили к дверям гридницы; здесь уже ее отроки взялись за дело всерьез и щитами отжали толпу – иначе гридница бы лопнула под напором такого количества народу. Кто-то там ругался и распоряжался – кто-то такой, кого привыкли слушаться. Кто-то обещал всем пива и мяса, и это пригасило порыв судорожного ликования: каждый стал оглядывать, не разливают ли уже и не зря ли он теряет время на крик.
Эльга вместе с сыном очутилась в гриднице и наконец смогла вздохнуть свободно.
– Святша! – Она схватила его руку обеими руками и все не могла наглядеться на его новое, загорелое, исхудавшее, изменившееся лицо.
Не верилось, что после бесконечного ожидания сын наконец рядом, к нему можно прикоснуться. За эти месяцы у него отросла борода, сделав на вид куда старше. Эльга заметила, что колец на его пальцах нет, из оберегов на шее остался только медвежий клык, и с отголоском прежнего ужаса вспомнила те перстни и браслеты, что одной страшной ночью выложил перед ней на стол убитый горем Улеб.
– Где ты был? – бессвязно восклицала она. – Ты цел? С тобой все хорошо?
Подошли Асмунд, Мистина, Одульв, Войко, Острогляд, еще кто-то из ближних бояр – все на вид потрясенные и помятые после прорыва через толпу. Оба воеводы еще были в кольчугах и с мечами у пояса.
– Где ты пропадал?
– Мы с парнями, – Святослав огляделся, но никого из своей отважной малой дружины рядом не приметил, – от Карши вышли к Самакуш-морю, плыли вдоль него до Адомахи хазарской, а оттуда через степь на конях пошли к порогам. На Хортице нас купцы Бёдваровы подобрали.
– Ой, ё… – Мистина представил себе этот путь.
– Но почему вы потеряли дружину? – спросила Эльга.
– Это дружина нас потеряла! Почему они ушли от берега? Где Улеб? Он жив?
– Он жи… – начала Эльга, но Святослав перебил ее и схватил за руку:
– Стой! Я слышал, он князем тут стал… вместо меня?
– Не стал, а должен был стать, если ты все-таки не вернешься, – поправил Мистина.
И тут вбежал Улеб, тоже растрепанный и помятый: чуть не весь Киев бурлил под княгининым тыном, дожидаясь вестей.
– Святша! – Он кинулся к брату и обнял его. – Ты живой! А это хозлы казарские чьей-то головой там размахивали и кричали: «Вот ваш архонт!» – Он заметил свою оговорку, но от волнения не мог исправить и лишь засмеялся. – Слава богам! Где же ты был? Куда делся? У них был твой плащ красный! Чья же там голова была?
– Клюй ее знает, чья голова, – Святослав дал себя обнять, но смотрел на брата без улыбки. – Ты жив? А мы думали, вас всех хазары повязали и в Каршу увезли.
– С чего?
– Мертвецы наши остались. Мы их похоронили, как вышли. Я еще радовался, что тебя там нет. А ты уже домой побежал мое наследство принимать… потому что ты, оказывается, мне еще и по отцу брат!
Святослав не поверил бы бессвязным выкрикам гридьбы, если бы еще пару лет назад не заподозрил истины сам. Не то что Улеб, который в последний раз видел Ингвара десять лет назад, еще в отрочестве, и не соотносил с размытыми воспоминаниями о его лице собственное отражение в темной воде умывальной лохани.
Теперь он смотрел на Святослава в изумлении, радость медленно сходила с его лица. При виде живого и невредимого брата он разом забыл обо всем, что случилось в последние месяцы. Даже о своем недавнем крещении.
– Да… – подтвердил Улеб. – Я сам не знал… удивился… Вот оно как…
– И что? – Святослав обвел взглядом лица родичей и бояр. – Он, значит, приехал и сказал, что меня убили, и вы сделали его князем вместо меня?
– Мы верили, что ты вернешься, – Эльга уже взяла себя в руки. В душе вдруг потянуло холодком неприятного предчувствия, остужая радость. – Но пришлось объявить народу, кто станет твоим наследником, если…
– У меня есть наследник! Мой сын Ярополк! Где он? – Святослав еще раз огляделся. – Жена моя где?
Эльга лишь открыла рот, но он опять ее перебил, вонзив дикий взгляд в Улеба:
– Йотунов свет, это ты на ней, что ли, жениться собрался! На моей жене! Похоронил меня, а сам к ней полез!
– Нет! – закричала Эльга одновременно с пытавшимся ответить Улебом. – Не на ней!
– Прияна не… – начал Улеб, но сообразил: если Святослав услышит, что он и впрямь сватался к молодой княгине, его ярости это не утишит.
– Он женится на Горяне! – повысив голос, ответил Мистина.
– А где моя жена?
– Она уехала к своим, в Свинческ.
– Почему она уехала?
Никто не нашел ответа сразу; родичи переглянулись.
– Ты хотел ее взять! – Святослав шагнул к Улебу. – Я знаю! Ты еще тогда на нее все косился, когда мы только приехали за ней.
– Тогда она считалась его невестой! – напомнил Мистина. – Разве не так мы условились, когда вы за ней собрались?
– Ну и к йотуну, что мы там условились! – Святослав отмахнулся. – Ее мне сосватали, я ее и взял. А теперь как вы решили, что я сдох, ты опять на нее глаз положил? Да?
– Она уехала не поэтому! – закричала Ута. Она пробилась сюда позже всех, вместе с Алданом и своим средним сыном, и теперь устремилась на помощь старшему. – Она не верила, что ты мертв, обещала ждать тебя всю жизнь, а уехала, потому что не хотела оставаться в городе, где крещеные князья!
– Какие, клюй пернатый, крещеные князья?
– Улеб и Горяна.
– Вот как! – Святослав гневно воззрился на Улеба. – Давно ли ты крещеный?
– Недели две, – почти спокойно ответил тот.
Так или иначе, отпираться от своих поступков Улеб не собирался.
– Так значит, вы все решили, что… моя удача… наши боги… – Святослав едва не задыхался от гнева, затрудняясь его выразить, и безотчетно терзал ворот рубахи. Именно этого он боялся. – Что моя удача… Что мы все на хрен пошли с нашими богами, а вы теперь Христу вашему предались? Вроде греков стали! Не хотите больше русью быть? И ты не хочешь! – Он вдруг шагнул к Улебу, схватил его за грудь и тряхнул изо всех сил.
Мужчины разом пришли в движение. Опережая крики женщин, оба воеводы бросились вперед и схватили за руки каждый своего: Мистина – Улеба, Асмунд – Святослава, привычно растаскивая их в стороны и своим телом загораживая противника от глаз.
– А ну тихо! – рявкнул Асмунд на воспитанника, сжимая его своими железными руками.
Выращенный им Святослав по привычке затих, но едва переводил дух, из-за плеча дядьки с ненавистью глядя на Улеба. В лице того тоже появилось ожесточение. И оттого он стал настолько похож на Ингвара, что Святослав вознегодовал вновь, будто поймал за руку вора.
