"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Трое гостей зашли к священнику после воскресной службы, когда Эльга с приближенными отправилась к себе на Святую гору. В эти полгода после возвращения княгини от греков Ильинская церковь на Ручье стала уже тесна: на службы в конце недели она бывала полна народу. Кроме княгини с приближенными, приходили многочисленные купцы-христиане со своими семьями, и порой всякого звания киевляне являлись к Ригору, изъявляя желание креститься, «чтобы с княгиней был один бог». Эльга обещала зимой приготовить бревна, надеясь в следующие годы расширить церковь.
– Княгиня сказала, что найдет себе мужа и станет с ним править, пока Ярик не подрастет, – уверенно повторила Горяна.
– И кто это будет? – взволнованно спросил Олег Предславич.
– Не знаю. Она не назвала никого.
Олег Предславич и отец Ригор посмотрели друг на друга.
– Кто это может быть? – спросил Олег. – Кто тут есть возле нее, чтобы годился…
– Да нет вроде никого… – задумался Аудун. – Воеводы все женаты. Бояре… Князя чужого не возьмет она в мужья, и люди киевские, русь не позволит… Дружина… кого же дружина признает, чтобы с ней правил?
Они еще раз подумали; в долгом совместном путешествии древлянский князь, священник и купец хорошо узнали людей и отношения ближнего круга Эльги. На лицах отразилась тревога, и Ригор обозначил угрозу вслух:
– Нет, не может быть! Бог не попустит княгиню до такого греха, чтобы у сестры мужа отнять!
Олег не ответил, но явно не успокоился. Оба они знали Мистину, а Олег догадывался, что именно Свенельд и его сын подготовили ту смуту, в которой он лишился киевского стола. Само собой приходило в голову: теперь, когда этот стол, похоже, свободен, на что Мистина не пойдет ради достижения цели?
– Ты ведь не знаешь, отец, – проговорил Олег. – Двадцать с лишним лет тому… еще когда я и жена моя покойная, Мальфрид, Киевом владели… Мистина Свенельдич хотел Эльгу за себя взять. Он привез ее из Плескова, а Ингвара тогда в Киеве не случилось… не помню, где он был. Мы ждали его. А Мистина… Малфрид мне говорила… Он ведь тоже роду хорошего, с князьями в родстве. Кто из них, он или Ингвар, женился бы на старшей племяннице Вещего, тот и мог бы за киевский стол побороться… В тот раз у него не вышло. А когда Ингвар сгинул… Еще диво, что Мистина восемь лет ждал!
– Но у него жена…
– Он же язычник! – воскликнул Аудун. – Упорный и нераскаянный! Ему хоть три жены, хоть пять – не знает греха. А что сестра – по старому обычаю, у свояка на свояченицу больше прав, чем у женихов со стороны.
– Он и ее от Христа отвратит, – отец Ригор покачал головой, видя близкую беду. – Она и так уже, прости ее Господи, на идольское мольбище ходила… С таким мужем дорогу в церковь забудет, свою душу загубит и всю русь…
Повисло молчание.
– Батюшка! Отче Ригоре! – напомнила о себе Горяна. – Но вы-то благословите меня в монастырь, если княгиня правда отпустит?
Мужчины посмотрели на нее.
– Эх, девица! – вздохнул отец Ригор. – Тут речь о спасении целой державы идет, а ты о себе одной радеешь…
– Ну а что я могу сделать… – пробурчала Горяна.
– Ты можешь выйти за Улеба, – подсказал ей отец. – Тогда он сможет стать князем, и Эльге не понадобится муж.
– Я не пойду за язычника! – Горяна встала. – Твоя воля надо мной, батюшка, но я лучше из дому уйду и стану на дорогах проповедовать…
Олег Предславич слегка отмахнулся: эту песню и он слышал уже очень много раз.
– Так уговори его креститься! – предложил Аудун.
– Да разве я не уговаривала! – Горяна воздела руки. – И там, в Царьграде, до последнего дня уговаривала!
– Попробуй-ка еще, коли отец, – Аудун глянул на Олега Предславича, – и… и святой отец благословят, – он посмотрел на Ригора. – Улеб Мис… Ингоревич – парень молодой. Ты, дева красная, ему по нраву. Ты ж его на что уговаривала?
– Креститься! Говорила, какое это счастье невыразимое – видеть душой Бога живого…
Аудун слегка скривился и помотал головой: девка умна, а дура.
– Вот был бы я парень молодой, да подойди ко мне такая красота несказанная, как ты, да скажи: соколик мой, цветик мой лазоревый, хочу быть женой твоей и княгиней, чтобы править нам Киевом, жить-поживать, детушек наживать. Одна беда: Господь мне за нехристя идти не велит. Прими крест честной, и будет нам счастье!
Горяна вопросительно посмотрела на двух отцов: родного и духовного. Они молчали, но это молчание означало поддержку речи понимающего жизнь купца.
– Если отрок примет крест, то и свою душу спасет, и тебе выйдет перед Богом заслуга! – сказал отец Ригор. – И будете вы христианской четой на княжьем столе. Подумай только: мольбища-требища запустеют, церкви Божии везде поднимутся. Господь вас наградит. Всякому Он свой крест посылает. Кому проповедовать и зверями быть растерзанну, а кому – иным путем помочь просвещению, и не с дороги, а с княжьего стола нести руси и славянам свет веры Христовой.
– Я поговорю с Улебом, – решил Олег Предславич. – Все же девице самой не к лицу…
А Мистина, которого киевские христиане так опасались, при известии о возможном замужестве Эльги подумал совсем о другом.
Вопреки обыкновению, по которому он первый узнавал все речи и замыслы Эльги, эта весть до него дошла кружным путем. На Свенельдов двор явился Олег Предславич, желая поговорить с Улебом. Однако говорить ему пришлось главным образом с его отцом – как теперь выяснилось, названым.
– Княгиня меня в Киев пригласила, чтобы снова речь завести о замужестве моей дочери, – начал Олег, усевшись в гриднице, где двадцать лет назад Свенельд, тогда старший киевский воевода, возглавлял застолья.
– И мы, весь род ее, поддерживаем это решение, – кивнул Мистина, нынешний обладатель хозяйского места. – Для мира в Русской земле ничего нет лучше, чем обе ветви потомков Олега Вещего соединить.
– Но тут есть препятствие, и ты его знаешь. Моя дочь крещена, а твой сын не последовал примеру княгини и своей родной матери…
– Однако моя жена остается моей женой, хотя она теперь крещена, а я – нет, – возразил Мистина.
– Отец духовный не благословит мою деву на брак с язычником, и я против его воли свою власть отцовскую применить не смею…
Глядя в спокойные, жесткие серые глаза воеводы, Олег не знал, как продолжать беседу. Он не мог сказать Мистине «твой сын должен креститься, иначе князем станешь ты сам, а мы этого не хотим». Бросил взгляд на Уту – она приходилась ему, как и Эльга, двоюродной теткой, хотя была лет на тринадцать моложе. Может, стоило поговорить с Утой? Открыть ей глаза на опасность лишиться мужа? Но Олег не мог уверенно сказать, каковы отношения этих троих, скрытые от глаз даже близкой родни. Малейший проблеск ревности или недовольства со стороны Уты дал бы им оружие в руки. Но ждать этого теперь – когда открылось, что сама Ута еще двадцать лет назад «провинилась» перед Эльгой, родив дитя от мужа сестры?
– Улеб… – Олег Предславич посмотрел на парня. – Моя дочь сердцем тянется к тебе. Она мало склонна к замужеству и предпочла бы служить Христу. Если она не станет твоей женой, то, я думаю, мы с моей княгиней никогда не дождемся ни зятя, ни внуков. Но если ты примешь крест, то получишь жену добрую, княжий стол, счастье в земной жизни и спасение души – в жизни вечной. Неужели на такую долю еще уговаривать надо?
– Я не изменю богам, моим предкам и всей дружине, – тихо, но твердо ответил Улеб.
Наедине с собой он мог колебаться, думая о Горяне, но под взглядом отца обретал твердость. Ибо Мистина сам по себе олицетворял русскую дружину во всей ее мощи и славе.
– А если ты отвергнешь крещение, то не получишь ничего! – В отчаянии Олег Предславич забыл об осторожности. – Ничего! Княгиня возьмет себе нового мужа, и все мы останемся у пустого горшка…
– Что? – перебил его Мистина. – Какого, йотуна мать, нового мужа? Ты о чем, Олежко?
Олег с упавшим сердцем воззрился на него: осознал, что невольно выдал свою тайну. Но тут же ободрился: судя по потрясенному виду Мистины, тот и не знал о желании княгини, и не ждал от этого ничего хорошего для себя.
