"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
В избе стояла полная тишина, ни одна из сидящих не шевелилась. Казалось, они и не дышали. Живыми были только чуть дрожащие огоньки лучин. Милокрас сам не решался двинуться, да и дышал чуть-чуть.
Скользили в бездну мгновения. У Милокраса начало перехватывать дыхание. Он понимал, что неподвижность отдает его во власть мертвых и может убить, но не знал, как быть.
– Будь цел, отрок, – вдруг послышалось позади.
Приветствие это, самое обычное, произнесенное обычным голосом, заставило Милокраса вздрогнуть. Он обернулся: в углу позади него обнаружился некто живой… может быть, живой. Это была старуха с грубоватым суровым лицом. Невысокая ростом, довольно щуплая, она оттого выглядела даже внушительнее: яснее бросалась в глаза заключенная в ней внутренняя сила.
Толкун-Баба! Та самая, что наутро после Купалий приходила в Хотимирль лечить Людомира.
– Будь цела, мати! – Милокрас поклонился, страшась и радуясь, что хоть кто-то здесь сказал ему человеческое слово.
– Зачем пришел?
– За невестой.
– Вот наши невесты, – старуха показала на застывших женщин под покрывалами. – Одна из них – твоя. Какую выберешь, ту и возьмешь. Согласен?
– Да…
Милокрас не вполне осознал смысл этого условия – понял лишь, что ему нужно угадать ту девушку, за которой пришел.
Старуха знаком предложила ему подойти к скамьям поближе. Он двинулся вдоль ряда сидящих, вглядываясь в белизну покрывал. Но что там разглядишь?
По очертаниям было видно, что иные немолоды – грузные, сгорбленные станы. Поняв это, Милокрас ободрился: вот эту и эту… и вон ту можно сразу отвергнуть. Старуха неслышно следовала за ним, сама как белая тень. Как неотступная, неумолимая судьба. Жребий всего один – не выпадет нужное, бросить второй раз не дадут…
Но как? Милокрас готов был заплакать от отчаяния. Преодолеть брод, пройти через чащу и озеро смертного праха… чтобы выбрать… но как? Они же все одинаковые! Напряженным взглядом он скользил по головам и плечам, скрытым белой тканью. Ум, опыт, расчет – ничего здесь не поможет. Только удача.
Где-то среди них сидит она – юная Благожитова дочь, мудрая дева. От его выбора зависит и ее счастье. Угадай он – она станет его женой и княгиней. Не угадает – останется в лесу…
Она одна здесь настоящая невеста, остальные поддельные. Невольно он вгляделся в ту, что сидела в самой середине, будто подвеска в снизке бус. Эта молода и тонка, стран прямой…
Краем глаза он уловил внизу легкое движение. Мышь, что ли? Девочке в лесной избе обычно помогает мышь – посланница чуров-бабок. Но нет – это не мышь…
Впервые за все это время одна из сидящих сделала легкое движение. Дева в середине скамьи, перед которой стоял Милокрас, чуть-чуть выдвинула вперед кончик ступни. Но в глазах отрока это легкое, неслышное движение было равнозначно крику: я здесь!
Она подала ему знак!
– Вот эта! – Милокрас быстро шагнул к сидящей и протянул к ней руку, не решаясь прикоснуться без позволения.
– Эту берешь? – нахмурилась Толкун-Баба, по виду недовольная.
– Эту беру! – решительно подтвердил Милокрас и даже головой тряхнул.
Он сделал выбор – сомневаться и пятиться уже нет смысла.
– Встань, дева! – велела старуха.
Указанная медленно поднялась со скамьи. Толкун-Баба приблизилась к ней. Так же медленно подняла край покрывала и сняла его.
Перед Милокрасом, опустив глаза, стояла юная дева, довольно высокая и худощавая, с острыми скулами, светлыми бровями и многозначительно сжатым тонкогубым ртом. Одетая в белую сорочку и такую же вздевалку, без украшений, лишь с узким очельем, она показалась истинной жительницей Нави. Той, что ему, Милокрасу, суждено вывести в белый свет, где она обретет живую плоть и яркие краски.
И тут ему вспомнилось это лицо. Именно эта дева, в красном платье и огромном венке Зари-Зареницы, на Купалиях зажигала костер в святилище.
На сердце вскипела волна ликования. Он угадал! Это она! Боги его не оставили! Угадал единственную истинную невесту из девяти! Теперь она – его!
Ох! Чуть не забыл самое главное. Спохватившись, Милокрас бросил на пол между собой и девой свою шапку, снятую при входе в избу.
Толкун-Баба одобрительно кивнула. Девушка подобрала шапку и с легким поклоном подала Милокрасу. Значит, согласна.
– Поцелуй, жених, невесту, – распорядилась Толкун-Баба.
Милокрас повиновался – приложился губами к щеке девы. И лишь после того она подняла на него глаза, будто поцелуй этот оживил ее.
– Вручаю тебе, – Толкун-Баба взяла руку девушки и вложила в руку Милокраса, – жену твою. Дорогочаду, Собивоеву дочь. Теперь твоя она, ступайте восвояси, в белый свет. И да пошлют вам боги в дом здоровья, богатства и чад многочисленных.
Дорого… Дорогочада? Собивоева дочь? Милокрас нахмурился. Какого еще Собивоя?
За первым воспоминанием о Купалиях пришло второе. Говорили ведь потом, что-де хитрая княгиня Благожитова подменила дочь, другую вывела вместо нее, и те отроки удалые не за тот венок дрались, чуть не утопили один другого понапрасну…
Тогда деву подменили… и сейчас подменили… а он попался, как глуподыр последний. Хотя знал, что подмена может быть…
Милокрас застыл, не решаясь сделать больше ни одного движения в этом коварном, обманчивом мире. Но тут девушка, угадав его мысли, сама сжала ему руку и улыбнулась. Потом поцеловала, скрепляя этот желанный для нее союз, и в поцелуе ее сквозило и удовлетворение, и утешение. Милокрас стоял, не зная, как быть, и притом понимая: поздно. Вынул он свой жребий, назад не положишь. Вот такая его судьба…
С одной стороны от него стояла довольная Дорогоча, с другой улыбалась половиной рта Толкун-Баба. Оставшиеся восемь дев под покрывалами по-прежнему сидели неподвижно, дожидаясь тех, кто сумеет оживить их.
Божечки, какая красивая!
Это была первая мысль Горуна Путиславича, когда на тропе позади брода он увидел чудную фигуру – не то волчица с телом девки, не то девка с головой волчицы. Через этот брод он ходил не раз, навещая материну родню в Завидичах, но никогда раньше подобных чудес тут не встречал. Только сегодня Навь выслала ему навстречу это диво – в день особых испытаний. Стражница стояла перед зарослями ольхи, с рыжеватой волчьей шкурой на плечах, а на маленькую девичью грудь из-под шкуры спускались темно-рыжие, как вересковый мед, длинные волосы. Лицо скрывалось под личиной – волчьей мордой, но от ее стройного тела Горун не мог отвести глаз. Для красивой она была слишком худа – аж ребра видно; но что-то было в этой худобе такое, что цепляло за сердце и сбивало дыхание. Мигом забылась неудача возле Перунова камня – обидные затрещины от киевского немытика, брат, страдающий от змеиного укуса. Грозная Навь вдруг явила такую красоту – Горун даже испугаться забыл.
Он пошел через брод прямо по воде – можно было по камням, но для этого пришлось бы перестать смотреть на нее, а это оказалось не под силу. Он боялся, что она исчезнет, если он отвернется или хотя бы моргнет.
– Ты кто такой? – первой заговорила волчица. Голос у нее был молодой, звонкий, но совершенно незнакомый. – Чего тебе надобно?
– Невесту свою ищу, – Горун заранее обдумал этот ответ и сейчас дал его почти безотчетно. – Уж не ты ли это?
Волчица расхохоталась:
– Невесту всякому надо, а ты сперва заслужи! Пока меня не одолеешь, не пройдешь!
– Так я пройду.
– Поглядим! Вон ухо-то какое красное – небось бабка натрепала, не хотела отпускать? Не мал ли ты, дитятко, невест себе искать?
Волчица оказалась ловкой не только на словах. Далеко не сразу Горун сумел к ней подступиться: не покидая тропы, она уворачивалась, как змея. Но вот он схватил ее – а она извернулась и так врезала локтем под дых, что в глазах потемнело. Но и сама не удержалась на ногах и с размаху прокатилась по земле. Села, подняла руку – на кисти появилась длинная красная царапина, уходящая на запястье. Волчица поднесла руку к личине и лизнула царапину; Горун подался ближе, надеясь хоть мельком увидеть ее лицо, но напрасно – личина осталась на месте.
