Второй шанс (СИ) - Вэйл Саймон
Я снова взялся за лук, стараясь выпускать стрелы по врагам, которых атаковали мои товарищи, чтобы максимально сфокусировать урон. Летавшие маги после неудачной лобовой атаки набрали высоту и швырялись файерболами издалека, недосягаемые для наших стрел и моих молний. Уворачиваться от огненных шаров на таком расстоянии не составляло труда, но на площадке становилось все труднее находиться из-за жара, исходившего от горевших кустов. Дым мешал целиться и дышать. Я выпустил очередную стрелу, подхватил зелье маны (уже второе), опрокинул в рот. Так или иначе, но скоро нам придется бросить эту точку.
С северной стороны на площадку поднялись три человека. Полковник Джонатан Комри и двое высоких воинов из числа его лейтенантов. Они прошли в середину, не обращая внимания на дым, пламя и стрелы, Комри коротко глянул вверх, а потом все трое раскинули руки и взмыли в воздух навстречу черным фигурам. Ай да полковник! Вражеские маги, надо отдать им должное, не отступили, и через мгновение противники сшиблись, рассыпая искры и сполохи магического света. К сожалению, никто из нас, оставшихся внизу, не мог позволить себе наслаждаться зрелищем. Противник организовался для новой атаки. Прикрываясь щитами, по склону полезли тяжелые панцирники. Стрелы отскакивали от лат, и лишь одна из десяти наносила урон, да и тот копеечный. Все камни к тому моменту были уже сброшены, и нам оставалось только наблюдать за надвигавшимся противником. Рядом со мной кто-то застонал, я повернулся и увидел Фродо. Лжехранитель был с головы до ног покрыт копотью и, судя по всему, с трудом стоял на ногах. Я повесил лук на плечо и скастовал лечение. Заклинание никак не получалось, и тогда я дрожащими руками вытащил зелье лечения и заставил друга опустошить бутылочку. Взгляд Фродо немного прояснился, и тут прозвучал сигнал отхода. Я глянул вверх. Ни черных магов, ни полковника Комри с товарищами над нами не было. Зато над краем площадки я увидел морду первого Хищника и понял, что наше отступление будет больше похоже на бегство.
Мы неслись с холма в северном направлении, перепрыгивая сразу по несколько уступов: погоня шла за нами по пятам. Солдаты ковыляли к лесу, огрызаясь стрелами. Хангтон на ходу отряжал людей к ловушкам, которые должны были немного облегчить наш отход. А потом в меня угодил вражеский стан. В одно мгновение тело перестало слушаться, и я тяжко рухнул на землю, приложившись лицом так, что искры из глаз посыпались. Чьи-то руки подхватили меня и довольно бесцеремонно потащили. Я хотел сказать, чтоб они лучше уносили собственные задницы, но язык не слушался, и из моего рта вырвалось только невнятное бульканье. Некоторое время я видел только землю, которая рывками проносилась подо мной, слышал звуки боя позади, а потом уже ставший привычным грохот падавших деревьев. Тело восстанавливало чувствительность довольно быстро, но при этом во всех членах плескалась отвратительная слабость. Самостоятельно я сейчас смог бы разве что ползти, да и то не слишком быстро. Ощущение было ужасным! Однажды в детстве я чуть не утонул в озере и навсегда запомнил это ощущение, когда понимаешь, что сил практически не осталось, а ты все еще слишком далеко от спасительного берега. И вот сейчас это повторилось. Превозмогая слабость, я поднял руку, засунул ее в рот и сильно укусил, чувствуя железистый привкус собственной крови. И это помогло! Я заорал и почувствовал, что силы возвращаются ко мне.
Бойцы поставили меня на ноги, и я увидел, что мы почти достигли перекрестка тропинок. Впереди красовалась наспех сымпровизированная баррикада, ощетинившаяся заостренными кольями, смотревшими на восток. Под баррикадой валялись трупы гигантских волков (они не исчезали — в отличие от трупов Хищников). Защитники баррикады были немногочисленны и измотаны до последней степени. Но все же они держались. Я потянул с плеча лук, но капитан Хангтон рявкнул, чтобы мы не смели останавливаться. Защитники баррикады пополнили наши ряды, и отступление продолжилось. К погоне присоединились волчьи всадники, бросавшиеся на отстававших. Вот один из солдат споткнулся, получив стрелу в бедро, и с этого момента он был обречен. Та же участь неминуемо ждала бы нас всех через несколько минут, если бы не подкрепление, неожиданно выросшее на дороге. Грянул оглушительные боевой клич, и с обеих сторон на тропу выскочило два десятка солдат города, атаковавших преследовавших нас волков огнем и стрелами. Пехота противника немного запаздывала, и всадники не приняли боя, отступив. Кто-то бесцеремонно двинул меня кулаком в плечо. Я обернулся и увидел Куин. Она протягивала мне поводья Звездочки.
А потом была скачка, которую я, честно говоря, почти не запомнил. Бой выжал меня. Голова шла кругом, и я уже не понимал, что происходит вокруг. Я запомнил гриву лошади, к которой я отчаянно прижимался, мчась через лес. Я почти не управлял Звездочкой. Сейчас она могли нести меня в любом направлении и я бы не сопротивлялся. Наверное, у меня было что-то вроде шока. Организм как бы потребовал немедленно выдать ему тайм-аут, потому что справиться со всем этим он просто не мог.
Более или менее я пришел в себя, только когда мы выехали из леса. Впереди раскинулась степь. А за ней ждал город. И никаких преград между ним и армией Сторка больше не было. Мы не сумели задержать врага.
Глава 27
Всего наш экспедиционный корпус потерял тридцать восемь человек. Противник — почти в четыре раза больше. И все же по донесениям разведчиков войско Сторка все еще насчитывало больше трех сотен.
Ночь опускалась над степью, но мы не останавливались, хотя многие солдаты просто валились из седел. Таких сажали обратно и привязывали веревками. Обеликс был мрачен — в речной, а потом и лесной битве пали многие офицеры из его ближайшего окружения. В том числе и полковник Джонатан Комри. У Сторка имелся отряд магов с заклинанием невидимости, который умудрился обойти ловушки и грозил перекрыть наше отступление. Комри каким-то образом сумел увидеть угрозу с воздуха, и, благодаря ему, мы не угодили в опаснейшую ловушку. Увы, он погиб. Мне было искренне жаль полковника, но удивительное дело: у меня просто не было сил на скорбь. Я ехал в седле в полнейшем безразличии, время от времени поддерживаемый кем-то из солдат.
Ранним утром мы завидели стены города, и я не мог поверить своим глазам. За несколько дней, что мы отсутствовали, старый добрый Нью Нью-Йорк превратился из небольшого мирного городка, окруженного недостроенным частоколом, в грозную крепость. Город уменьшился в несколько раз, множество домов с западной стороны было разобрано. Полученные строительные материалы превратились в почти двадцатифутовые стены, украшенные бойницами и рядами мини-баллист, похожих на те, которые солдаты устанавливали на берегу Оквэ. Как мы въезжали в город я не помню. Полагаю, что меня, как и многих других, в него внесли, потому что самостоятельно перебирать ногами к тому моменту я не мог.
Я очнулся на следующий день дома и услышал знакомые голоса, старавшиеся говорить шепотом, чтоб не разбудить отдыхавших. Впрочем, не все. Мощное сопрано Селены вырвало меня из беспокойного забытья. В голосе девушки слышался гнев, и я стал прислушиваться к разговору.
— Простите, но вы несете ерунду! — Селена почти кричала.
— Тише! — голос мистера Майерса звучал хрипло и устало. — Госпожа Фиджи, вы же были в плену у Тартара. Это его вы рассчитываете перевоспитать?
— Да, черт побери! Потому что мы — люди двадцать первого века, а не какие-нибудь долбаные дикари! Мы живем в современном обществе, построенном на…
— Во-первых, мы уже не люди, милая барышня. Мы ЭКЧ. А назвать этот средневековый эрзац современным обществом не получается даже с очень большой натяжкой.
— Не пространство формирует общество, а люди, которые его составляют!
— Ох как вы тут заблуждаетесь, дорогая моя! Рассуждать таким образом может только человек, ни разу в жизни не удалявшийся от «Старбакса» дальше чем на несколько миль. Либо не читавший классической литературы.
