Алексей Пехов - Страж. Тетралогия
Она задумчиво куснула нижнюю губу:
— Хм… Тебя я нахожу потому, что это мое кольцо. С чужими предметами можно проделать такой фокус, но он, скорее, приведет к прежнему владельцу, чем к создателю. К тому же не забывай, дьявольский клинок — не обычная пуговица. Вполне возможно, он не даст нам того, чего мы хотим. Но я бы попробовала. Право, жаль, что Мириам отдала клирикам новодел, а себе оставила антиквариат. По нему мы никуда не придем. Остается ждать, когда кузнец создаст что-то новое, и постараться, чтобы оно оказалось в наших руках.
— Чтобы получить темный кинжал, ему нужны клинки стражей, — «напомнил» я ей. — Кто-нибудь из наших пропадал в последнее время?
Гертруда тяжело вздохнула:
— Никогда так просто не поймешь, Людвиг. Задерживается ли кто-то по делам, или с ним случилась беда. Никто с марта не видел Грегора. Отто исчез в При — и мы не можем найти его. Фомке не объявлялась с начала августа. От Кристины нет вестей… давно. — Она увидела, как я нахмурился. — О Гансе… Я получила твое письмо. Как ты его нашел?
Перед глазами у меня тут же возникла картина — тусклый свет фонаря, ярко-голубой лед, замерзшая фигура… покрытое инеем, застывшее лицо моего друга, дымчатые раухтопазы, горохом рассыпающиеся под ногами.
— В окрестностях одной деревушки на границе Бробергера и Чергия. Его кости лежали на холме, я узнал по кинжалу. Выкопал могилу, похоронил, расспросил местных, но они ничего не знали.
Я долго репетировал это, прежде чем сказать ей. Солгать, глядя в глаза ведьме, очень непростая задача. Я не хотел говорить ей правду — боялся, что она слишком опасна и может привести Гертруду к неприятностям. Монахи-каликвецы и законники убили стража, спрятав его так, чтобы никто никогда не нашел. Пусть так и остается, пока я не докопаюсь до истины. Сам. Не привлекая внимание Геры. Я слишком ценю ее жизнь, чтобы впутывать в это странное дело.
Уж не знаю, поверила она мне или нет. Лишь негромко сказала:
— Ты не представляешь, как мне жаль… — Посмотрела в окно и добавила: — Нам пора.
Гера подняла с пола рапиру, пристегнула ее к поясу.
— Будем прыгать?
— Мы слишком быстро движемся — переломаем себе все кости, несмотря на снег. Просто выйдем. И… раз! — Она звонко щелкнула пальцами.
Я рывком распахнул дверь и с удивлением увидел, что земля не проносится мимо, а едва ползет. Шагнул вниз, подал Гертруде руку, замечая, что стих звон бубенцов, лошадиные ноги и колеса движутся со скоростью густой патоки. Снег, который они взметнули, завис в воздухе.
Гера захлопнула дверь, сказала:
— Ложись на спину! Живо!
Она легла сверху, обняв меня за шею, крепко прижавшись и прошептав:
— Держись. И… два!
Это было похоже на ослепительную вспышку, которая вобрала в себя все — тусклый свет послеполуденного ноябрьского солнца, звуки удаляющегося экипажа, холод подступающей, но уже реальной зимы, пьянящий запах елей и свежего снега. Невидимые руки сильно дернули меня за лодыжки, и мы проехали по дороге, точно по льду, пока не оказались в ближайшем сугробе.
— Неплохо. — Гертруда уже была на ногах.
Я встал, отряхивая одежду от снега. Дилижанс скрылся за поворотом.
— Что теперь?
— В лес, и быстро. Иди первым. Я убираю следы.
Стоило сойти с дороги, как ноги сразу же провалились в снег до середины лодыжек. Нам повезло, что сейчас не февраль, иначе бы идти было попросту невозможно. В этот месяц сугробы в лесу порой достигают высоты человеческого роста.
Гера догнала меня, взяла за руку, потянула за собой.
— Убери в сумку. — Она протянула мне маленький кожаный чехольчик.
— Что здесь?
— Зелья. Не хочу, чтобы Тим их почувствовал.
— Тим?
— Колдун.
— А у меня он их не увидит?
— Тебя он точно проверять не станет.
Шагов через тридцать мы вышли на маленькую лесную прогалину, скрытую от дороги стеной деревьев. Здесь нас уже ждала повозка — небольшие сани, в которые был впряжен большой ярко-красный петух. Возница — старик в овчинном тулупе. Одноглазый, длинноносый, с кудлатой серо-белой бороденкой.
— Смотрю, ты обо всем уже позаботилась, — пробормотал я.
— Если хотим выиграть, надо на шаг опережать Орден. Здравствуй, Тим, — поприветствовала она старика.
— Напомни мне, отчего я тут должен мерзнуть? — ворчливо спросил тот.
— Потому что за тобой долг. А колдуны всегда платят долги. Довезешь нас, и будем в расчете.
— Тогда залезайте в сани, — все так же недовольно сказал он. — Куда едем-то?
— К Брогде.
— Ну к Брогде так, сталбыть, к Брогде.
Сани оказались узкими и довольно тесными. Зато в них была хорошая медвежья шкура, которой мы укрыли ноги.
— Надеюсь, моя жена не увидит, что я подвожу ведьму с патентом. А то позора не оберешься.
— Если бы не ведьма с патентом, то тебя, Тим, уже бы сожгли на костре за запрещенное волшебство.
— Да помню я. Помню! Давай, Тюльпан. Ко! Ко!
Петух покосился на нас красным глазом, взъерошил перья, копнул когтистой лапой снег и, кудахтнув, ринулся вперед.
Полчаса назад наступила ночь, и располагающийся в низине Брогде быстро погружался в сон. Не проходило и минуты, чтобы в домах не гас свет. В маленьком провинциальном городишке, где были в основном одноэтажные, редко двухэтажные постройки, ложились рано. Я знал подобные места — они и днем-то сонные, а уж ночью так и вовсе напоминали кладбище.
Я шел первым, то и дело оскальзываясь на промерзшей, покрытой тонкой корочкой льда земле, вдыхая неподвижный воздух, пахнущий топящимися печами — этим неуловимо-приятным сладким запахом горящего дерева и зимнего уюта.
— Тихо живут, — сказал я Гертруде. — Уверен, что на улицах никакой стражи.
— Тут даже ворот нет. Лишь заборы огородов. Нам надо на Свекольную улицу. Это самая окраина, возле лесопилки.
— Я не знаю города.
— Я тоже. Будем искать.
Брогде оказался совсем крошечным, мы прошли его за пять минут и встретили лишь какого-то пьянчугу, устраивавшегося на ночлег на ступенях деревянной церкви. Его ничуть не смущал холод.
К лесопилке мы вышли неожиданно — просто пройдя до конца улицы и уткнувшись в гладкие сосновые бревна, сваленные прямо у дороги.
— Нам сюда. — Гера указала на крайний двухэтажный дом.
— Давай войдем с заднего двора, — предложил я. — Не будем привлекать внимание.
Дождался ее согласного кивка, свернул за угол и остановился, прижавшись к стене. Возле плетня мирно стояли пять лошадей. На фоне белого снега их было прекрасно видно. Как и человека, оставшегося приглядывать за ними.
