Марина Дяченко - Пещера

…и закрывшая от нее танец огненных жуков под потолком.

Царство изогнутых когтей, умеющих мгновенно протыкать жертву насквозь… Черная короткошерстная шкура…

Сарна смотрела, и ужас смерти, глухой и естественный, вдруг выродился в иное, цепенящее, не звериное ощущение.

Сарна смотрела.

…подобно удару.

Он не мог осознать это чувство и не мог ему противиться – оно оказалось столь же сильным, как инстинкт самосохранения.

А этой страсти – жить во что бы то ни стало – чудовищный сааг был подвержен точно так же, как и кроткая сарна.

Потому что сейчас, в последние мгновения прыжка, он осознал своим мутным сознанием зверя, что вонзая когти в странную добычу…

Мир в его глазах раздвоился.

Тот его осколок, что не имел названия, прокричал слово, ничего саагу не сказавшее – просто набор звуков…

Но, вонзая когти в странную добычу, он уничтожит сам себя.

Что-то очень важное в себе.

Право на…

То, чего хочет лишить его затаившаяся в переходах, вооруженная хлыстом темнота.

Щелкнули, смыкаясь, черные костяные крючья.

…Вода.

Звук воды смывает все звуки, как вода смывает кровь с камней…

Там, по ту сторону неподвижной пленки, стояли, будто в ожидании, равнодушные ко всему на свете рыбы.

Огромный черный зверь с разбитой о камень мордой лежал у кромки, длинный язык с трудом, через силу подбирал скатывающиеся по клыкам соленые капли.

Запах собственной крови погреб под собой все в мире запахи. Зверю казалось, что он ослеп.

Потом сквозь соленую ржавую пелену проступил новый запах. Запах воды.

Он лежал, чувствуя, как оттуда, из прозрачной глубины, пахнут рыбы.

Он мог бы подняться и ударить по воде широкой лапой, несущей два набора когтей…

Но он боялся.

Боялся спугнуть хрупкую светлую тень, ту, что стояла за его спиной, пошатываясь на дрожащих копытцах.