Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 17

Чтобы перейти от разговоров к делу и начать запланированный новый Великий Турнир, посланник сил Тьмы и посланник сил Света избрали местом переговоров Чистилище, точнее, тамошний кабачок «На полпути».

Чистилище! Места унылей не придумаешь: что-то вроде исполинского скупо освещенного зала ожидания между обителью Света и обителью Тьмы, не то преддверие Ада, не то преддверие Рая — смотря куда лежит ваш путь. Даже в лучшие времена Чистилище было местом неказистым, хотя, надо признать, все познается в сравнении и кое-каких достоинств у Чистилища не отнимешь.

Что до кабачка «На полпути», он находится в самом сердце сумрачного царства, точнехонько на полпути отовсюду. Это странное на вид ветхое деревянное строение с острой крышей, которая того и гляди рухнет. От порога кабачка, задуманного как привал на пути странствующих душ, одинаковое расстояние что до Рая, что до Ада, и обе обители — Света и Тьмы — по мере сил и примерно в равной степени помогают заведению, которое в нашу эпоху страдает от недостатка посетителей, но обязано по-прежнему привечать все души, желающие передохнуть в пути.

— Ага, стало быть, это и есть знаменитый кабачок «На полпути»? — сказал архангел Михаил. — Как-то не довелось прежде побывать… Что говорят про здешнюю кухню — хороша ли?

— По слухам, кормят вполне пристойно, — ответил Мефистофель. — Одна беда: через полчаса после здешнего «основательного» обеда не можешь вспомнить, ел ли ты вообще. На вид — шик, на деле — пшик, как и все прочее в Чистилище.

— А вон те пространства, они для чего? — поинтересовался архангел Михаил.

Мефистофель метнул взгляд в указанном направлении.

— Это все места для ожидающей публики. В былые времена именно сюда отсылали души добродетельных язычников и младенцев, которых угораздило умереть некрещеными. Тут они томились до окончательного решения своей судьбы. Теперь с ними разбираются в два счета. Тем не менее изрядное число душ все еще попадает сюда — по самым разным причинам.

— Боюсь, мы выбрали не лучшее место для нашей встречи, — проворчал архангел Михаил. Его с души воротило от некоторых вещей, происходивших неподалеку, прямо перед их глазами — в местах ожидания. «Ожидающей публике» приходилось весьма несладко.

— Во время предварительных переговоров, — запротестовал Мефистофель, — мои слуги и ваши выбрали это место неспроста. Чистилище — ни то ни се, нейтральная территория. С позволения сказать, ни кое-кому свечка, ни мне кочерга. Самое распрекрасное место для свидания и для начала Великого Турнира… Что ж мы на пороге беседуем, не пора ли войти?

Архангел Михаил кивнул — впрочем, без особого энтузиазма — и последовал за своим спутником внутрь кабачка.

Даже для архангела архангел Михаил был необычайно высок и на диво ладно скроен, хотя все добрые духи отличаются атлетическим сложением. Иссиня-черные курчавые волосы, крючковатый нос и оливкового цвета кожа напоминали, что в его жилах смешалась кровь семитских и персидских предков. В незапамятные времена архангел Михаил служил ангелом-хранителем народа Израиля — еще тогда, когда существовала уйма местных божков, культы которых позже перетекли в поклонение единому Богу, ибо в итоге оказалось, что единобожие всего милей сердцам жителей Земли. Архангелу Михаилу ничего не стоило прибегнуть к божественно-косметической операции, дабы внести любые изменения в свой внешний вид. В Царстве небесном всякий волен принимать любой образ — если только не использует свою внешность в корыстных целях. Однако архангел Михаил в память о старых добрых временах сохранил древний облик, не юркнул в телесную оболочку голубоглазого красавчика-юноши, подобно прочим архангелам. Он справедливо рассудил, что вьющиеся черные кудри и орлиный профиль придают фигуре куда более величавый вид.

— А снаружи-то прохладненько! — заметил Мефистофель, зябко потирая руки.

Роста он был среднего — конечно же, среднего для столь высокого чина из воинства Тьмы. Поджарый, узколицый, пальцы рук длинные. На маленьких изящных ножках лакированные туфли-лодочки. Блестящие черные волосы гладко зачесаны назад с естественным пробором посередине головы. Под носом усики, бородка клинышком — что-то вроде эспаньолки, которую Мефистофель прилежно холил, ибо многие находили, что именно благодаря этой бородке он выглядит настоящей продувной бестией.

— Почему же там холодно, что за притча? — недоуменно спросил архангел Михаил. — В Чистилище должно быть ни холодно ни жарко.

— Распространенное, но ошибочное заблуждение, — отозвался Мефистофель. — Все эти разговоры, что Чистилище напрочь лишено каких-либо отчетливых свойств, — полнейший вздор. К примеру, света вполне достаточно, чтобы не тыкаться носом в стены. А если существует кое-какой свет, то почему бы не быть кое-какому холоду?

— Да будет вам известно, — не без помпы изрек архангел Михаил, — в Чистилище мы видим внутренним зрением.

— А дрожим, надо думать, от внутреннего холода? — возразил Мефистофель. — Тут вы досадно ошибаетесь, дружище Михаил. Случается, Чистилище просвистывает насквозь весьма и весьма колючий ветер — когда он дует со стороны обители Отчаяния.

— Я отнюдь не ошибаюсь, — парировал архангел Михаил. — Просто это в порядке вещей, что мы с вами расходимся во мнениях, ибо являемся представителями двух равно прогремевших в веках и вместе с тем прямо противоположных идейных систем. И я не имею ничего против такого порядка вещей.

— Равно как и я, равно как и я! — весело подтвердил Мефистофель, садясь за стол в отгороженной кабинке напротив архангела Михаила и стягивая с рук серые шелковые перчатки. — Пожалуй, нам стоит раз и навсегда согласиться, что мы не согласны друг с другом решительно во всем — или почти во всем.

— Особенно что касается преимуществ городского образа жизни перед сельским.

— Вы правы. И, согласитесь, наш предыдущий Турнир не смог расставить точки над i в этом вопросе.

Мефистофель имел в виду недавний Великий Тысячелетний Турнир, во время которого силы Тьмы и Света состязались за право распоряжаться судьбой человечества в последующие десять веков. Сердцевиной этого состязания стала весьма причудливая идея, предложенная юным демоном по имени Аззи, который вздумал разыграть в жизни события из легенды о Прекрасном принце. Он горел желанием опровергнуть счастливый конец легенды и довести историю до печального конца, причем ни в коем случае не прибегая к бессовестным подтасовкам, к созданию искусственных препятствий и прочему. По мнению Аззи, грустная развязка будет предопределена уже тем, что в новосозданное земное тело Прекрасного принца вдохнут дух неудачи.