Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие

— Кто это писал?

По всему вижу — мои руководители явно в замешательстве. Что кроется за этим вопросом? Возможно, Главный недоволен, что принесли на подпись отчет, написанный от руки, а не напечатанный на машинке? Ведь в нем содержались конкретные рекомендации, которые предстояло реализовывать на заводе, а поэтому он должен был быть соответственно оформлен. Или, боже упаси, зная болезненную реакцию М.К. Янгеля на грамматические огрехи, он что-то обнаружил в этом духе?

Возникла напряженная сцена. Руководители многозначительно переглянулись, не зная как реагировать на вопрос Главного.

Прервав затянувшееся молчание (что терять молодому специалисту), решительно произнесла:

— Отчет написала я.

А Михаил Кузьмич, как-то по-особому тепло, взглянув на меня, неожиданно для всех резюмировал:

— Красивый почерк!

Все сразу заулыбались, поняв, что пронесло. А у меня эта история до сих пор стоит перед глазами.

Воинствующая непримиримость и требовательность к строгости и ясности построения и изложения любого документа не являлись самоцелью рафинированного знатока и блюстителя грамматики. В таком отношении к документам проявлялась не только борьба за чистоту формы, но и чистоту идеи, заложенной в эту форму. В этом виделось стремление поддержания престижа фирмы во всех его проявлениях.

При разработке проекта, носившего кодовое название ИС и УС ("Истребитель спутников" и "Универсальный спутник"), заказчиком выступало Министерство радиопромышленности, которое и определило в соответствии со своей терминологией в техническом задании ракетный комплекс как "стрельбовый". При оформлении материалов проекта в КБ это название автоматически перенесли на титульный лист.

Рассматривая том, Михаил Кузьмич сразу обратил внимание на несуразность названия.

— Что это такое, — строго обратился он к инженеру, ответственному за разработку темы, — немедленно уберите, и никому не давайте права проявлять творчество. Определять название разработке по праву хозяина можешь только ты. А потому должен следить за точностью и чистотой названий. И не только следить, но и отвечать, — резюмировал Главный.

Письма "наверх" в самые высокие инстанции, в которых излагались предложения по важнейшим принципиальным вопросам, Главный, как правило, писал собственноручно. "Читать их, — вспоминал инженер А.Д. Гордиенко, — было просто приятно — настолько ясно, лаконично и грамотно были изложены в них мысли". К этому следует добавить слова философа Шопенгауэра: "Кто ясно мыслит — ясно излагает".

Добавим, что более глубоко эту мысль развивает латинское изречение: "Быть мудрым — вот начало и источник того, чтобы правильно писать".

Цельность и самобытность личности Главного, его постоянство в проведении технической политики нашли свое выражение в воспоминаниях сослуживцев самым неожиданным образом. Перелистывая их, читаем:

"Сильной стороной технической политики Михаила Кузьмича являлось то, что он, в противовес своим конкурентам по конкурсным машинам, никогда не блефовал, никогда не зарывался в авансах. Заявлял только то, что мог сделать реально".

А вот мнение другого проектанта:

— Кузьмич никогда не арапничал. Поэтому зачастую в соревновании и при обсуждении проектов мы выглядели в невыгодном свете, так как заявляли характеристики явно ниже, чем у конкурента. Но это были именно те характеристики, которые можно было обязательно обеспечить при реализации проекта. Он так поставил дело с самого начала и проводил эту политику железной рукой, что в конце концов все и почувствовали, а почувствовав, поверили…

Неправда ли, возвращаясь к высказанной выше мысли, впечатление такое, что эти наблюдения принадлежат перу одного человека и только разделены некоторым временным интервалом? Но тогда не было бы смысла их цитировать одновременно. В том-то и дело, что они принадлежат, как уже отмечалось выше, совершенно разным лицам (сотрудникам конструкторского бюро Н.И. Урьеву и Н.В. Гумилевскому) как по характеру, взглядам на жизнь, так и по отношению к процессу проектирования ракет.

И самое поразительное, что цитируемое не является единичным совпадением. Удивляться скорее приходится тому, что таких схожих суждений, выраженных почти одними и теми же словами, очень и очень много. Так что о случайности говорить не приходится, это явная устойчивая закономерность, отражающая суть характера и однозначность жизненной позиции Михаила Кузьмича.

То, что Главный конструктор всегда делал то, что обещал, создало ему непререкаемый авторитет в глазах основного Заказчика — Министерства обороны. И для этого были все основания — стратегическую боевую мощь составляли, в основном, ракеты, сконструированные в конструкторском бюро М.К. Янгеля. В кругах военных ракетчиков одно время даже ходила едкая (по отношению к конкурентам) эпиграмма:

Стремление всегда и на всех уровнях быть честным и откровенным, органическая неприязнь к позерству, чванству и высокомерию находили свое законченное выражение в полном отсутствии честолюбия, особенно тогда, когда это касалось работы. Однажды ему принесли на подпись решение Государственной комиссии. По заведенному порядку подпись Главного, как технического руководителя летных испытаний, должна была стоять в верхнем левом углу титульного листа.

Но капризный председатель комиссии генерал-лейтенант А.И. Соколов посчитал более престижным для себя как раз этот левый угол и посему пожелал именно там поставить свою подпись. Когда о неожиданно возникших трудностях доложили Янгелю, он расхохотался:

— А кто сказал, что левый угол главнее правого?!

И, ни минуты не раздумывая, поставил подпись, добавив:

— Пусть будет так.

А вот как описывает свой первый визит к Главному конструктору доктор технических наук И.Г. Писарев:

"Не без робости вошел я в кабинет и, поздоровавшись, протянул документ для утверждения. Михаил Кузьмич бегло просмотрел его и спросил:

— А где же подпись представителя Заказчика?

Я ответил, что он использует свое право утверждать документ последним. Михаил Кузьмич улыбнулся и, ставя свою подпись под напечатанным "Утверждаю", заметил:

— Не доверяете Главному конструктору?

И произнес он эти слова как-то очень просто, без какой бы то ни было тени недоброжелательности".

Он не был тщеславным, но сильным его качеством была гордость человека, облеченного большой государственной ответственностью. С подчиненных и стоящих выше в иерархической лестнице требовал потому, что это было нужно не ему, а государству.