Я из огненной деревни… - Адамович Алесь Михайлович

«С рассветом староста в Борисовке собрал все население. После проверки населения, при содействии полиции безопасности из Дивина, 5 семей были переселены в Дивин. Остальные были расстреляны особо выделенной командой и похоронены в 500 м северо-восточнее Борисовки. Всего было расстреляно 169 чел., из них: 49 мужчин, 97 женщин и 23 ребенка… В общем было уничтожено: в самом населенном пункте — 12 деревенских дворов и 8 сараев, вне деревни — 67 хуторов… Приговоры о расстреле были приведены в исполнение только в полдень, к 1 часу дня вследствие приготовлений (рытье могил)» [82].

Капитан Каспер услужливо засвидетельствовал, что решение высшего начальства о расправе оказалось вполне предусмотрительным, потому что при сожжении деревни «было точно установлено, что в некоторых зданиях происходили взрывы боевых припасов» [83]. Постройки сожгла 9-я рота 26 сентября, после разграбления имущества расстрелянных. Пожар был финалом бандитской расправы, так что «виновность» казненных и ограбленных крестьян капитан «установил» на четвертый день после их смерти. Он отвечал только за нарушение графика и эти нарушения разъяснял и обусловливал. Вообще мысли капитана Каспера занимал больше всего хозяйственный результат карательной экспедиции. Он внес даже предложение, как усовершенствовать подобные мероприятия, и проявил хозяйскую заботу об имуществе, о «своих людях» — грабителях:

«Следует в будущем обязательно требовать, — советует капитан Каспер, — чтобы при подобных акциях присутствовал на месте районный уполномоченный по сельскому хозяйству, так как встречается много вопросов, которые могут быть выяснены только лично» [84].

Капитан Пельс более своих коллег уделил внимания вопросу о «вине» расстрелянных его 11-й ротой жителей деревни Заболотье. Искал же он доказательств виновности не перед расстрелом, а в ходе расстрела, и даже «нашел» их, о чем и уведомил начальство в отчете. Согласно его представлениям невинный человек, оказавшийся перед дулом автомата, должен утерять власть над собой, если ж он сохраняет человеческое достоинство, значит — виновен.

«Казнь, — докладывает Пельс, — была произведена планомерно и без особых происшествий, если не считать одной попытки к бегству. Большинство жителей деревни сохраняло самообладание и шло навстречу вполне заслуженной судьбе, которая вследствие их нечистой совести не явилась для них неожиданностью» [85].

Однако эти касперы и пельсы хорошо знали, что слова о виновности жертв — для формы, на всякий случай. Как говорил главный убийца Гитлер: не обязательно, чтобы мир знал об «окончательных целях» фашистской Германии, «важно, чтобы знали мы сами». А на случай, если бы кто-то из немцев принял всерьез рассуждения, что караются действительно виновные, были изданы и распространены в армии известные объяснения и приказы, в которых прямо и категорически запрещалось наказывать немецкого солдата за любую жестокость и беззаконие в отношении населения оккупированных территорий СССР.

«За действия военнослужащих вермахта и вольнонаемного персонала против местного населения не возбуждать никакого судебного дела даже в том случае, когда действия являются военным злодеянием или проступком» [86].

Командир батальона майор Толлинг в сводном отчете трактует операцию с деловитостью мясника; он обращает внимание начальства на жалобу карателя оберлейтенанта Мюллера (его отчет приведем ниже) о несовершенстве полевых карт, на которых не были обозначены хутора, и это обстоятельство усложнило задачу; майор поддерживает «рацпредложение» капитана Каспера об укреплении деловых связей карателей с окружными и районными уполномоченными по сельскому хозяйству, затем подводит итог убийствам и грабежу:

«…Было расстреляно: в Борисовке — 169 чел., в Борках — 705 чел., в Заболотье — 289 чел. Скот, инвентарь зерно, а также повозки и машины были конфискованы. В Дивин и Мокраны угнано 1470 голов рогатого скота, 1108 свиней, 148 лошадей, 1225 овец» [87].

Перед нами другой документ: отчетный дневник «боевых дел» полицейского полка «Центр», который шел, а можно сказать, плыл по крови мирных жителей через всю Польшу, а затем Белоруссию. Как рефрен, звучит в нем после каждого сообщения о расстреле задержанных мужчин, женщин, захваченных пленных, еврейского населения, трафаретная фраза-заклинание: «по закону военного времени». Эта «реплика», адресованная тем, кто до поры «не должен знать окончательных целей» — обязательно и привычно присутствует даже там, где все и без того сказано на весь мир — самим Гитлером. В этом дневнике уничтожение еврейского населения тоже объясняется законом военного времени, их «виной», потому что они, видите ли, «занимаются коммунистической пропагандой» или «грабительством».

Это все идет наверх, а оттуда, после нужного обобщения опыта — спускаются такие «доверительные приказы»… Обратите внимание на специальную заботу о «духовном равновесии» убийц-исполнителей:

А с еще высшего этажа — от нацистского партийного аппарата и армейского командования идут рекомендации уже для общего пользования. Вот как звучат они, эти рекомендации, в приказе по 293-й дивизии (512-й полк):

«Подготовка разрушения населенных пунктов должна проводиться так, чтобы: а) до объявления об этом у гражданского населения не возникло никаких подозрений; б) разрушение должно начаться сразу, одним ударом, в назначенное время, в соответствующий день; в) в населенных пунктах строго следить за тем, чтобы никто из гражданских лиц не покинул этого пункта, особенно с момента объявления о разрушении» [89].

5

В Хатыни — кладбище более 600 убитых белорусских деревень. И это далеко не все те деревни, куда фашисты приходили, приезжали, чтоб уничтожить, сжечь всех — от старика до ребенка, где выполнялся план «обезлюживания территории», «расширения жизненного пространства на восток».

Белорусских деревень, где каратели убивали людей, — 4885. По далеко не полным подсчетам более трехсот тысяч мирных жителей было сожжено живьем, убито, замучено в тех деревнях.

И почти столько же населенных пунктов — 4315 — «просто сгорели». Также от рук гитлеровцев, но жителей там не убили.

Когда побываешь, как мы, в большинстве районов, во многих деревнях, записывая их военную, огненную память, и после читаешь отчеты карателей, документы, вдруг возникает и такое отличие: «просто сгорели». Потому что в Хатынях фашисты еще и «работали», более того — «экспериментировали».